Лето Виктора Цоя - стр. 31

Практиковали мы и джэм-сейшны, где играли или работали – как кому больше нравится – не только «Соколы», но и другие «форматные» группы и исполнители. Например, Виктор Спиридонов с псевдонимом Red, удачно и стильно исполнявший композиции Элвиса Пресли. Иногда мы выступали поочередно через номер, иногда последовательно, большими блоками.

Однажды в 1968 году мы даже встретились вместе с Высоцким на концерте в каком-то научном институте: одно отделение – бардовская песня, другое – рок. Абсолютно разные направления и абсолютно разные люди. Мы равнодушно встретились и равнодушно разошлись, а аудитория с энтузиазмом и аплодисментами приняла и Высоцкого, и нас…

Где-то до 16-17 лет тема денег меня не интересовала. И сами деньги тоже. Всего, что связано с ними, я старательно избегал, особенно во взаимоотношениях с друзьями. Некоторое чистоплюйство, конечно, но даже в руки брать не хотелось. Конечно, и в те нищие годы не все окружающие были материально равны, но кичиться своим относительным достатком никому и в голову не приходило. Наоборот, иногда этого даже стеснялись.

Но после совершеннолетия я вдруг захотел выглядеть стильно и модно. Обязательно джинсы, пусть и самопальные, яркая майка с надписью на иностранном языке. Пусть даже Coca-cola. На толкучки я не ходил, да и денег на импортные шмотки еще не имел, но нашлись родственники за границей, иногда баловавшие молодого парня. С оказией передавались посылочки и из Израиля, и даже из ЮАР, где жила моя богатая тетушка. Брючки, рубашечки, маечки – этими яркими и добротными вещицами я заметно выделялся из общей массы.

Силу денег я понял несколько позже, когда помимо одежды меня стали интересовать дорогие развлечения, модная музыка и хорошие рестораны. Кому-то хрустящие банкноты связывают руки, приводят к накопительству и замкнутости, а меня они делали свободным и счастливым. Я их тратил направо и налево, на себя и родителей, на друзей и подруг, просто на случайных людей. Через деньги я научился получать радость и доставлять ее другим. Потом последовали годы отсидки, где через презренные купюры я обретал дополнительные блага, помогавшие переносить тяготы неволи. Выйдя на свободу, я снова начал много зарабатывать и еще больше тратить. Именно тратить, покупая удовольствия всех видов, мне нравилось больше всего, поэтому и банкира из меня не получилось. Красивая и модная одежда – этот культ и по сей день сохранился и обходится мне минимум в 40 000 долларов в год. При этом моя гардеробная по размеру не особо-то и велика: вещи там не задерживаются. Одену пару раз, надоест, подарю друзьям – соседу Отарику, например.

Дома и на студии меня окружает самая современная аудиовидеоаппаратура, езжу в роскошных автомобилях. Если существует что-то самое лучшее, самое современное, оно обязано быть у меня. И тут я средств особо не считаю.

И, конечно же, моя основная работа и основное хобби – шоу-бизнес. Именно в него я вкладываю охотнее всего, именно он и дает мне средства для вложения. Но особой математики тут нет, и расчет предельно прост – чем больше вложишь, тем больше и получишь. Причем вкладывать надо не только деньги, но и силы, опыт и самое ценное – время.

Вскоре количество желающих услышать наше творчество существенно превысило возможности кафе «Экспромт» и ему аналогичных. Мы переехали в «Фантазию» на Автозаводской, где количество посадочных мест превышало 300. Там на одном из наших выступлений присутствовал иностранный фотокорреспондент, и периодически сверкали магниевые вспышки, когда он делал снимки для издания. Впоследствии большой очерк (с фотографиями крупным планом!) появился в американском периодическом журнале «Newsweek». Под одной из фотографий стояла подпись «Советская молодежь танцует манки…». После такой вот мировой рекламы мы не только попали в поле зрения компетентных органов, но и наши мероприятия стали посещать иностранцы, молодые дипломаты и дети не особо молодых. Да и советская элита, особенно их отпрыски, отнюдь не чуралась нас: сын министра авиационной промышленности Петра Дементьева, сын кандидата (в то время) в члены Политбюро Мазурова, Подгорного, внуки Микояна – кто только к нам не приходил! Следующим этапом развития стали выступления в «Москворечье», вмещавшем порядка 400 человек. В «Золотом колосе» нас слушало уже 600 посетителей. Какая впечатляющая динамика, не так ли? К этому времени власти уже просекли что к чему и решили: поскольку запретить подобные мероприятия нельзя, их надо максимально упорядочить. Для их проведения стали требоваться специальные разрешения, как правило на уровне местных или институтских комитетов ВЛКСМ. Ну а добыть нужную бумажку было совсем несложно, иногда просто за бесплатный столик для тех же комсомольских авторитетов. С этими разрешительными бумажками мы шли к руководству пищевых заведений, и остальное их уже не касалось – просто обсуждали меню.