Лето печали - стр. 2
– Подышим воздухом, – бодро сказал Сабуров псу. – Чего мы с тобой не видели в метро, где одна гарь и духота?
Оказавшись в Лондоне, Сабуров первым делом прокатился по ветке, ведущей от вокзала Паддингтон в Сити. Вторую линию проложили из Южного Кенсингтона в Вестминстер полгода назад.
Прислонившись к ограждению площадки, Максим Михайлович добавил:
– По первой ездят банкиры и юристы, по второй – богачи и аристократия, а люди свободных профессий обойдутся омнибусом.
Вывернув на Тоттенхем-корт-роуд, неуклюжий рыдван, расписанный броскими объявлениями мыла и папирос, застрял в пробке из частных экипажей и черных кэбов.
Какая-то дама, перегнувшись вниз, громко сказала с французским акцентом:
– Боже, там, кажется, задавило пешехода!
Джентльмен в твидовом пальто и котелке, стоящий рядом с Сабуровым, видимо, был шокирован таким нарушением этикета.
Незнакомец спросил:
–Что вы думаете о погоде, сэр?
– Она переменчива, сэр, – вежливо ответил Максим Михайлович. – На дворе весна.
Восстановив таким образом душевное спокойствие джентльмена, Сабуров вернулся к передовице газеты. Омнибус потихоньку тронулся. Он прочел о возможном морском сражении в Японии и о золотом костыле, который собирались забить на последнем перегоне трансконтинентальной железной дороги в Североамериканских Штатах.
Сойдя на углу Пэлл-Мэлл, Сабуров вспомнил улизнувшего от правосудия мошенника Попова.
– Интересно, стал ли он в Америке миллионером или все-таки не доехал туда, – Максим Михайлович зажег папиросу. – Надо разыскать его и призвать к ответу.
Тоби согласно гавкнул. Сабуров зашагал к клубу.
Максим Михайлович не рассчитывал столь быстро стать действительным членом уважаемого лондонского пристанища джентльменов. Распростившись со злосчастным для него шестьдесят седьмым годом, приехав в Лондон, он получил копию своего свидетельства о рождении. Навестив церковный архив в Ламбете, Сабуров обзавелся бумагой, подтверждающей его крещение в храме святого Георга на Ганновер-сквер, где в то время обитали его родители. К его удивлению, документ подписал тоже Гренвилл.
–Только преподобный отец, – понял Максим Михайлович. – Прошло больше тридцати лет, но, может быть, он еще жив.
Гренвилл мог оказаться однофамильцем, но после дела Призрака Сабуров больше не верил в совпадения. Вернувшись из мокрого соборного сада в стылую контору, где сидел неприветливый священник, Сабуров поискал Гренвилла в растрепанном справочнике английских приходов. Преподобный Томас обитал при соборе Пресвятой Девы Марии и Святого короля Этельберта в когда-то знаменитом, а ныне захолустном Херефорде на границе Англии и Уэльса.
На следующий день Сабуров в сопровождении Тоби сидел в вагоне третьего класса, трясущемся под дождем в Оксфорд, где его ждала пересадка на западную дорогу. Тогда он не увидел университетского городка, проведя время за чаем и булочками в станционном буфете.
Британец непременно бы сначала отправил письмо преподобному Томасу.
– Однако я свалился ему как снег на голову, – насмешливо сказал Сабуров собаке. – Тогда он заметил, что так сделал бы и мой отец. Русский всегда остается русским, пусть и с фамилией Гренвилл.
Так Сабуров назывался в местных документах.
До Херефорда он добрался, когда соборные часы били вечерню. Рассудив, что преподобный отец, родившийся в прошлом веке, рано отходит ко сну, Сабуров обосновался в пансионе на берегу вздувшейся под ливнем реки Уай, из которой следующим утром вытащили утопленницу.