Лето длиною в ночь - стр. 6
Что-то будет?
Луша втискивается обратно в кресло. Под мышкой у неё прихваченные с кухни китайские деревянные палочки для суши.
– Нервных просим удалиться! – объявляет «факир».
Луша бьёт палочками по деревянному подлокотнику кожаного кресла. По комнате горохом рассыпается устрашающе-трескучая дробь.
«Факир» с каменным лицом резко вкидывает руку. Над Глебовой головой, скрытой покрывалом, вспыхивает стальной клинок.
Все ахают. Луша, ойкнув, замирает с палочками в руке, забыв барабанить…
Мгновение, и в полной тишине раздаётся оглушительный хруст: широкое, отлично заточенное лезвие застревает в голове ассистента.
Ассистент исчезает, ассистент возвращается…
Руся, признаться, тоже слегка вздрогнул, когда в якобы Глебову голову воткнулось с размаху сверкающая сталь.
Ну да, все – ахнули.
Но чтобы – как его сестрица – заорать от испуга? Девчонки, они вечно паникуют… Ведь заранее же ясно, что это трюк!
– Ты чего, это же фокус! Лу, тебе воды не принести?
Луша только сконфуженно улыбается, неопределённо мотнув головой.
Тем временем Тоня демонстрирует публике платок, прорезанный ножом. Мол, всё по-настоящему…
– Маэстро, предъявите ассистента! – наконец, требует кто-то из взрослых зрителей.
– Эй, Глеб, голову покажи! – кричат дети.
Тоня отступает на шаг в сторону.
Все глядят на тёмного дерева венский стул, повёрнутый к зрителям гнутой спинкой. «Прекрасного юноши» там нет и в помине.
Под высокий потолок гостиной взлетает дружный вздох удивления. Гости хлопают. Они-то полагают, что так всё и было задумано с самого начала, и никто не замечает, как вдруг бледнеет Тоня.
А под смятым, наполовину сползшим на паркет цветастым покрывалом… капуста!
Вот оно что! Всем не терпится получше рассмотреть глубокий след, оставленный в капустном вилке острым ножом «факира». Увесистый плотный кочан передают из рук в руки, потом с хохотом и визгом роняют на пол. Капуста, шмякнувшись об паркет, тяжело и лениво перекатывается в угол, к диванной ножке.
Её ловко, по-футбольному, перехватывает мальчишеская нога в спущенном чёрном носке.
– Глеб? Ты здесь? Уф-ф, – Антонина облегчённо выдыхает. – Прямо человек-невидимка… – Ты меня напугал! – Куда ты опять подевался?
– Никуда… – Он уже поднял капусту и держит её под мышкой, как мяч. – Да здесь я, здесь… – Ясные серые глаза, невинный взмах густых тёмных ресниц…
Антонина морщится. Этот взгляд, приводящий в умиление всех без исключения взрослых, последнее время её слегка раздражает. Глеб пользуется им, чтоб добиться расположения. Или – когда нужно слегка приврать для пользы дела.
Теперь, видимо, как раз такой случай.
Вид у парня какой-то слегка шальной. Где он болтался? Во дворе? На лестнице у лифта? Его не было минут пять, от силы десять.
Или был? И эти исчезновения ей просто примерещились?
Впрочем, и без сегодняшних исчезновений в их жизни последнее время странностей было хоть отбавляй…
Нужно остановиться, сделать паузу, наконец-то во всём этом разобраться, но… Её тут же окликают, зовут, тянут на кухню – она хозяйка вечера, и пора организовать чаепитие для многочисленных шумных гостей.
Поздно вечером Тоня – как обычно, перед сном – заглядывает в комнату к близнецам.
– Тонь, поболтаем?
– Ох, нет, – устало вздыхает она, – не сегодня…
Потом спрашивает как бы между прочим: