«Летающий танк». 100 боевых вылетов на Ил-2 - стр. 7
За весь полет проверяющий не проронил ни слова, молча взял управление на себя и стал создавать различные сложные положения для самолета, из которых я стал выводить его в нормальное положение. Проверку в зоне я закончил срывом самолета в штопор. Проверяющий после срыва в штопор придержал управление в своих руках и отпустил его только после трех витков. Как только я почувствовал, что оно стало легким, сразу же поставил рули на вывод. Выйдя из штопора, получил команду заходить на посадку.
По окончании полета проверяющий, не сделав замечаний, пожал мне руку и сказал, что полет я выполнил отлично. Оставшись у самолета, стал терпеливо ждать, что скажет Любушин. Подойдя ко мне, он улыбнулся и произнес: «Ну вот, Лазарев, на этом все. Ты больше не мой курсант, давай пожму тебе руку в связи с успешным окончанием обучения. Теперь ты стал летчиком, смотри, не зазнавайся. Помни, кто тебя учил, а то станешь начальником, небось и руки потом не подашь». Я сам был удивлен, что так быстро овладел управлением самолета. Никаких сложностей в этом деле для себя не видел.
Для многих курсантов это оказалось весьма непростым делом, а для некоторых – неосуществимой мечтой. Пришлось им расстаться с аэроклубом, не сумев одолеть летной программы из-за неумения своевременно схватить необходимые тонкости, о которых не скажешь и без овладения которыми невозможно безопасно управлять самолетом. Для меня летная программа, которую я одолел на одном, как говорят, дыхании, явилась следствием большого желания научиться управлять самолетом. Это я делал с большим желанием, без перерывов в обучении, всецело и беззаветно отдавшись осуществлению заветной мечты. Быстрое усвоение летной программы вселило в меня уверенность в полетах. Летать я не боялся, в полете получал удовольствие и наслаждение. С самолетом, как говорят летчики, обращался на «ты», всегда верил в успешное завершение полета, не боялся появления различных вводных, таких, как отказ мотора, пожар в воздухе, отказ управления и т. п.
Я всегда был уверен в себе. Забегая вперед, замечу: уверенность в полетах, приобретенная еще в аэроклубе, сказалась на всем периоде моего пребывания на летной работе и особенно пригодилась во время выполнения вылетов на боевое задание. Чувство уверенности при выполнении полетов я прививал и молодым летчикам, с которыми часто приходилось иметь дело.
Полет со старшим лейтенантом стал завершающим. На этом закончилась длившаяся немногим более месяца учеба в аэроклубе. Кроме зачетного полета, никаких других экзаменов я больше не сдавал и сдать не смог бы – ведь теоретического курса я не проходил. Не знал даже, что существует такой предмет, как аэродинамика, без знания которой нынешнего курсанта, собирающегося стать летчиком, никогда не посадят в пилотское кресло.
Через несколько дней закончивших обучение на У-2 собрали на небольшие сборы, где мы прошли мандатную комиссию, а чуть позже сообщили, что скоро всех нас отправят в военную авиационную школу. Долго ждать не пришлось. Через два или три дня нам предложили к середине дня прибыть в аэроклуб. Чувствуя, что в моей жизни должны произойти серьезные перемены, не знал, что предпринять. В общежитии я жил один, так что поделиться было не с кем. С нетерпением ждал явки в аэроклуб, чтобы узнать новости. Наконец все прояснилось. Не думал, что нас так быстро отправят в авиашколу. Какой-то аэроклубовский начальник зачитал список отправляемых. В их числе оказался и я. Всем упомянутым в списке приказали к 18.00 явиться на Киевский вокзал. Какое-то чувство подсказывало мне, что покидаю Москву навсегда и жить в ней больше не буду. Дальнейшие события подтвердили мои предчувствия.