«Летающий танк». 100 боевых вылетов на Ил-2 - стр. 64

Через некоторое время на щеках появляется румянец, затем открылись глаза. Порядок! Сняли наполненный кровью сапог. Разрезали ножом штанину комбинезона. На бедре видим круглую кровоточащую рану. В горячке я пальцем начал прощупывать место вокруг раны, надеюсь найти осколок или пулю, но ничего не нашел. Затем, да простят меня за это медики! – запустил указательный палец в рану, но и там ничего не нащупал. Тогда капитан говорит: «Давай перевернем его, может, ногу пробило навылет?» Сделали и увидели выходное отверстие. Ногу пробил 20-мм эрликоновский снаряд. Перед тем как попасть в нее, он пробил 5-мм бронеплиту кабины и патронный ящик пулемета стрелка.

Придя в себя, Федя тихим голосом спросил, где он. Стараясь успокоить, я ответил ему. «Наклонись ко мне», – все таким же тихим голосом, близким к шепоту, попросил он. Из глаз показались слезинки. Стараясь сдержаться и окончательно не заплакать, перебарывая душевные эмоции и отведя глаза в сторону, помолчав, с застенчивостью проговорил: «Передай Вале (нашей мотористке), я, наверное, умру, но душа моя с ней, люблю ее». Не разбираясь в медицине и впервые видя человека с таким ранением, я понял, что эта рана, если не будет каких-либо сопутствующих ей неприятностей, не смертельна. Поэтому, как мог, успокоил его: «Мы с тобой еще будем бить фашистов. Сейчас отправим тебя в лазарет». Капитан, слушая наш разговор, перебив меня, проговорил: «Мы тебя сейчас в один лазарет отвезем. Я знаю, где он находится, не волнуйся». Перед тем как отправить Федю, я снял у него с пояса «кольт», чтобы не стеснял, а главное, чтобы сохранить это оружие. Его в полку не хватало, особенно воздушным стрелкам. Федю погрузили в машину. Еще раз попросил артиллеристов выполнить мою просьбу и поблагодарил за помощь. На прощанье поцеловал его. Эти артиллеристы, не в пример авиаторам, сделали все, что могли, а главное, оказались отзывчивыми людьми. Жалею, что не узнал их имен и фамилий. Но тогда было не до этого.

Не пройдя и половины пути от дороги, где расстался с Федей, до самолета, услышал стрекот мотора легкого самолета. Из-за склона оврага со стороны речки Зуша выскочил УТ-2. Сделав над моим «илом» два круга на малой высоте, сел на дорогу, где только что стояла полуторка. В замызганном затертом комбинезоне, похожем на те, в которых в паровозный век можно было видеть кочегаров, вылез, как я понял, технарь. В те времена только они носили такие замусоленные комбинезоны, которых почти никогда не снимали, даже спали в них у самолетов. Подошел ко мне и, не здороваясь, спрашивает: «Что случилось, когда плюхнулся, какая нужна помощь? Не видел ли севших поблизости истребителей?»

Было видно, что его больше интересовали истребители, чем мой «ил». Перед взлетом технарь обещал сообщить обо мне в свой штаб для последующей передачи в штаб воздушной армии. Два разных самолета были около меня. Наверняка хотя бы один сообщит в штаб ВА. Значит, не сегодня завтра ко мне обязательно кто-то прилетит или приедет, подумал я. Прикинул, где было бы удобнее подготовить полосу для посадки У-2. Оставшись один, подошел к самолету и стал осматривать пробоину.

Прежде чем сосчитать пробоины и повреждения, полученные самолетом, замечу: если бы его можно было сохранить и доставить в музей, был бы неплохой экспонат. Можно было бы видеть, сколько пробоин привозил штурмовик, возвращавшийся с боевого задания. Прежде всего меня интересовало, что случилось с мотором. Открываю нижние бронированные подмоторные люки, и сразу стало ясно, почему после посадки струей лил бензин. Он продолжал течь даже после того, как я перекрыл противопожарный кран.