«Летающий танк». 100 боевых вылетов на Ил-2 - стр. 57
На следующий день, находясь в увольнении, я шел по переходному мосту через железнодорожные пути. Вижу, навстречу мне идет симпатичная девушка в военной форме с погонами младшего сержанта. Подойдя ближе и забыв, что я уже сержант, лихо козырнул ей первым. Девушка, видя это, мгновенно с испуганным видом резко подняла руку к головному убору. Только тут до меня дошло, что я уже не рядовой.
В Туле мы летали много. К самолету я привык. Летать на нем нравилось, неплохо научился выполнять расчет на посадку. Не у всех она получалась мягкой. Большинство сажало машину с «плюшком» и даже с «плюхом», что грозило поломкой самолета. Не знаю почему, но у меня профиль посадки был ровным, с плавным подводом к земле, хотя всех нас учили по одной методе, с немного высоковатым подходом к земле и посадкой с небольшим «плюшком». На это обратил внимание капитан Сухих и на полковом разборе полетов похвалил меня, что для него было не свойственно. Удивились мы и его самокритике. Он прямо сказал, что сам сажает самолет с «плюхом», как и большинство летчиков полка. Хромов летал стабильно, тренировочных полетов выполнял не так много, но все посадки делал отлично. По их уверенному выполнению чувствовалось, что он имеет большой опыт летной работы.
Хорошо и уверенно летал заместитель командира 1-й эскадрильи лейтенант Богданов. За две недели до перебазирования он был повышен в должности – стал начальником воздушно-стрелковой службы полка и одновременно повышен в воинском звании до старшего лейтенанта. К середине июня полк полностью закончил подготовку к боевым действиям. За это время я хорошо прочувствовал самолет, летал без всякого напряжения и готов был летать на боевые задания. С нетерпением ждал начала настоящей работы. По тем полевым учениям, которые проводились наземными войсками, где отрабатывались различные этапы боевых действий во взаимодействии со штурмовой авиацией, мы поняли, что и они заканчивают подготовку к боям. В одном из таких учений принимала участие и наша эскадрилья.
Летный состав полка, не участвовавший в полете, находился на полигоне. Летчики должны были наблюдать, как будет поражать цели наша эскадрилья. Я был среди зрителей. Вместе с нами находились пехотные командиры, генералы. Кульминационным моментом учений для нас должен был стать авиаудар. Подходит назначенное время, а группы нет. Генералы и все, кто имел часы, посматривают на них. Пехота ухмыляется. Наши командиры недоумевают. Высказывают возможные причины. Но вот наконец из-за леса в плотном строю появляется группа, но на цель не выходит, а пролетает примерно в полутора километрах от нас, делает три больших круга вокруг полигона и уходит в направлении аэродрома.
Все ясно: Сеничкин обмишурился по времени, опоздал на восемь минут и цель не нашел. Не помог ему и его заместитель Марченко. По приезде домой наше предположение оправдалось. Хотя это и не был настоящий вылет на задание, но он получился комом. Как выяснится позже, конфуз не был случайным и свидетельствовал о недостаточной подготовке командира эскадрильи в качестве ведущего. Этот полет стал доказательством его неумения хорошо ориентироваться в полете и находить цель.
По ночам немецкая авиация периодически производила налеты на Тулу. Во время налетов мы отсиживались, кто где мог, но больше в щелях. Однажды наш адъютант, капитан Бескоровайный, опередив всех, первым нырнул в щель. В эту же щель стали прыгать и девушки. О том, что под ними лежит Бескоровайный, они поняли по тем вздохам с присвистом, которые у него появлялись в моменты возбуждения. «Товарищ капитан, мы вас не придавили?» – озабоченно спросила одна из них. «Нет, только можно бы и полегче прыгать, я уже не молод». Утром в столовой за столом девушек слышался смех. Вспоминали, как прыгали на него. Незадолго до перелета полка он уехал на какие-то курсы и в полк больше не вернулся. С его уходом я почувствовал облегчение.