Лета 7071 - стр. 54

Дотошные перешушукивались, ехидно прицокивали языками, гадали: отчего это Сава, сам Сава, да еще зимой, избу взялся рубить? Аль нет ему иной работы – посложней да подороже? Царские хоромы рубил да божьи храмы, теперь Печатный двор на Никольской ставит, а тут с простой избой порвется, которую любой топорник, без Савиного снорову, за пять ден поставит.

Заядлые насмешники затравливают Саву, тянут его на разговор:

– Эй, Сава, уж не Фетинье ли новую избу под кабак ладишь?

Сава молчит, дуется, да только шила в мешке не утаишь.

– Такой бабе и чавой-т иное сладить не грех!

– Гляди, Сава, женкой станет, всю жизнь у ее поститься будешь! Красуни привередливы!

– Ды ему на что иначе? – выкрикнул кто-то весело и глумливо. – Ен не перекорил ее своей мужьей силой!

Не вытерпел Сава, оставил тесло. Понял, что не отмолчаться, не удержать тайны – все равно обо всем дознаются и разнесут по Москве его позор да еще приплетут невесть что, чего и не было вовсе. Он потаращил глаза на толпу, будто не она дивилась на него, а он на нее. Сколько рож, и каждой, поди ж ты, потешно и дивно – и все только оттого, что он, Сава, сидит на бревне и тюкает по нему топором. Саве и самому стало весело.

– А что, правослане?! Коль задницу покажу, хохотать аль креститься учнете?

– У тебя задницы-то! – засмеялись в толпе. – У нашего попа морда больше!

…Сквозь толпу продирался Рышка Козырь. Расталкивал, распихивал, матерился, кое-кому и по загривку съездил! Продравшись наконец наперед и увидев Саву, громко и вызывающе сказал:

– Эй, Сава! Се я, Рышка Козырь! Небось знашь такова?

– Чём не знать?!

– Пришел я потроха с тебя повымать да на те крюки, куды ты кобелей цеплял, поцепить.

– Диво варило пиво! – выставился Сава на Рышку. – Слепой увидал, безногий с ковшом побежал, безрукий сливал, ты пил, да не растолковал!

– Аль отпираться станешь? Так я живо тебя в память введу!

Рышка подступил к Саве, показал ему свои здоровенные кулаки.

– Ох и еборзист ты, Козырь! – Сава вскинул на плечо топор, сплюнул через губу, засмеялся: – Пошто отпираться? Не в нашей породе ховаться в чужом огороде! Коли пришел на кулачки звать, так зови. Здыбамся мы с вами! А буде, ты один засобрался супротив нас встать? Так то нам не в честь!

– Ух ты, не в честь?! – удивился Рышка. – У собаки чести – клок шерсти.

– А кобелю и того не взвелю!

В толпе засмеялись, загукали:

– Ай да Сава! Ну и хват!

– Уходь, Рышка! Заговорит тебя Сава – умом тронешься!

– А ну! – гыкнул в толпу Рышка. – Погомоньте ишо, быдлаки кривопузые!

Рышку боялись: толпа позатихла, только кто-то, самый отчаянный, еще крикнул:

– У самого-т утроба по земле волочится! Копной набит, в кожу зашит!

Рышка выскалил глаза, напыжился, неуклюже, по-бычьи, двинулся на передних.

– Тикай, людя! Боров взъярился!

Шарахнулись кто куда.

– Видал?! – совсем уже без злости, ублаженный и потешенный, сказал Рышка Саве. – Все мене боятся! Потеперь вам в честь?..

– Супротив тебя единого – никак не в честь! Верно баю, братя? – оборотился Сава к своим артельщикам.

– Верно, – прогудели артельщики. – И верх наш, и срам наш.

– Ставим сотню супротив вашей сотни, – сказал Сава.

– Эге ж!.. – осклабился Рышка, поприкинул что-то в уме, прищурился на Саву, кинул шапку наземь. – Горазд!

Кинул шапку и Сава.

– Эх жа и потешимся! – просипел он и толкнул Рышку в бок. – В неделю