Лесниковы байки. Волчья Тропа - стр. 8
Собрав последние силы и пошатываясь, Николай отправился на заимку, ничего, вроде бы и получше. Зря он за шатуном погнался, глупо поступил, думал Николай, из сил только выбился, а тот никуда не денется, сам придёт. Да и медведица…
Ладно, теперь он не станет петлять по лесу, Николай свернул на лёд замёрзшего озера, этак он быстрее на своей заимке окажется. Да и обратно тоже этим путём пойдёт, к вечеру управится, ничего.
Лёд озера чуть потрескивал под лыжами охотника, Николай знал – в этом месте тёплые ключи, но лёд стоит, морозы-то были нешуточные! Вот и показалась разорённая шатуном заимка, Николай чертыхнулся, вот же, пакостник, столько трудов насмарку!
Поспешать надобно, некогда горевать, Николай подцепил нарты и заскользил обратно, стараясь двигаться шустрее, чтоб не замёрзнуть. Нестерпимо хотелось пить, он хватил горсть снега, но много нельзя – от снега пуще захочется пить. Вот окончит дела и заварит себе хвойного взвара, как его старый остяк, раны омоет, болеть меньше будут.
Вот и добыча его, Николай без труда нашёл ту поляну, где медведицу поднял со спячки. Никакой хищник пока не поспел тронуть Николаеву добычу, и охотник порадовался этому. Приметил только, тишина какая разлилась по лесу, словно всё живое ушло куда-то от гиблого места, только где-то вдалеке протяжно и тоскливо выл волк.
Кое-как заволок Николай тушу на нарточку свою, из сил совсем выбился, разделывать уже на заимке станет. Хорошо ещё, видать молодая была та медведица, не шибко крупная, хоть и с этой едва справился раненый охотник. Сверху медвежонка положил, шапка будет, как меховщик уездный обычно говорит.
Дёрнул Николай нарточку – тяжело. Ну да что толку жаловаться, поспешать надобно, снова снег пошёл, всё сильнее засыпало округу, да и сумерки сгустились раньше обычного. Ничего, это сперва тяжко, а потом покатится нарточка, шибче дело пойдёт.
Пошёл Николай, пошёл, потянул, наклоняясь вперёд и покатились. Вот уже с пригорка пошёл, ничего. Идёт охотник, метель ему сопутствует, подпевает, да след заметает. Час идёт Николай, уже должна заимка показаться, а впереди только тайга да белый снежный ковёр, дорожка стелется, словно тропа…
Идёт, едва дышит уже, а остановиться не может, в глазах уже темнеет, того и гляди упадёт замертво. А тропа меж елей вьётся, вьётся меж высоких елей, и словно сама ведёт обессиленного охотника всё дальше и дальше, не отпускает и заставляет ускорить шаг.
Потемнело в глазах у Николая и от страха занялась душа, когда понял он, что не в силах остановиться! Неведомая сила захватила его, и тропа эта имеет конец… там Николая и поджидает его смерть, и наступит это очень скоро, потому что он уже совсем обессилел. Рукавицы он потерял, и руки окоченели от холода, хотя кожух и промок от пота, вверх поднимался пар от прерывистого, хриплого дыхания человека.
– Хозяин!… Прости! – из последних сил закричал Николай, вспомнив, как рассказывал ему когда-то старый остяк-охотник про Хозяина леса и его Волчью тропу, которая убить может, а может и к счастью вывести, смотря что заслужил.
– Прости! Алчность меня обуяла, позабыл я, что деды да прадеды нам заповедали! – хрипел Николай, он понимал, что вот-вот испустит дух, – Прости…
Ему казалось, что деревья пролетают мимо него так быстро, что сливаются в одну синюю игольчатую полосу, а снег начинает гореть под ногами голубовато-белым пламенем. Мир померк, словно ночь упала сверху на Николая, скрыв всё вокруг.