Лесник и его нимфа - стр. 18
– Да.
– Ты вместо Суриковского пошел в этот свой институт?
– Ну да.
– А при чем тут лесник, я не поняла…
– Это вообще другая история.
– А все-таки?
– А все-таки… У меня был друг, Илья.
– Это тот, который в монастырь ушел?
– Нет. Другой. Просто там, где мы жили, единственным нормальным местом был лес. А у Илюхи папа был лесником.
– Настоящим?
– Абсолютно. Они жили в сторожке, папа каждый день возил Илюху в школу на таком раздолбанном уазике. Я у них почти все время проводил. И тогда решил стать лесником. Пойдем, я по дороге расскажу…
И всю дорогу до метро он рассказывал про лес, про то, как ходил туда чуть ли не с младенчества.
– Там у нас карьеры есть заброшенные. Мы там камни всякие собирали. У нас у каждого такая коллекция была – не хуже, чем в минералогическом музее. В восемь лет я заблудился. За грибами пошел один. Через два дня вышел к воинской части где-то в глуши.
– В восемь лет на два дня потерялся в лесу? Ты не умер от страха?
– Нет. Мне кажется, я даже не очень испугался.
– Не верю.
– Правда. Если с детства в лесу пропадаешь, не страшно. Ты сейчас куда?
Они подошли к метро. Недалеко от входа стояла тетка и кричала без остановки:
– Горячие булочки с сосисками! Горячие!!!
Зачем-то каждый раз в конце она впечатывала это слово: «горячие».
Лита уставилась на нее. Несколько дней назад она уже видела ту же тетку, и она так же самозабвенно кричала. Лита была потрясена. Оказывается, можно с таким драйвом всю жизнь орать про сосиски.
– Ты сейчас куда?
Лита оторвала взгляд от тетки.
– Никуда… слушай, можно тебя попросить? Можешь позвонить мне домой? Мне нужно понять, дома ли моя мама. Если ответит – можешь спросить меня.
Он вошел в телефонную будку. Лита через разбитое окно продиктовала ему номер.
Пока он его набирал, Лита, глядя в небо, пела:
– Горячие булочки с сосисками. Горячие!
Мама была дома.
– И что теперь?
– Не поеду домой.
Он посмотрел на нее, как будто хотел что-то спросить. Но не стал. Вместо этого после некоторой паузы предложил:
– Хочешь, поедем со мной в институт? Там тепло…
Лита согласилась с видом человека, которому все равно – туда так туда, сюда так сюда.
– И ты про Евангелие спрашивала. Я взял сейчас с собой. Нужно?
Они снова ехали в метро. Лита, честно говоря, была под впечатлением. Рисунки Лесника-художника, который, не обращая ни на кого внимания, сейчас читал учебник по физике, как-то подействовали на нее. Ну и вообще. Плюс Евангелие у нее в сумке, которое оставил человек, ушедший в монахи…
Но она не хотела, чтоб про нее подумали, что она навязывается. Тем более она вспомнила про девушку у Лесника на работе. Поэтому, как только они приехали в институт и он показал ей уединенный подоконник, Лита быстро и холодно попрощалась с ним.
– Я тут увидела знакомых, – сказала она. – Пойду с ними покурю.
Он ушел на семинар. А она уселась с ногами на подоконник и стала смотреть, как растворялся день за окном. Потом поглядела со всех сторон на Евангелие, не решаясь открыть. Потом поизучала оглавление. Наконец открыла наугад и прочитала: «…Он помазал Меня благовествовать нищим, и послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение, слепым прозрение, отпустить измученных на свободу…»
От этих слов сердце у нее почему-то заныло. Особенно от «измученных» и «свободы». Лита поняла, что больше не хочет читать. Больше не вместится. Закрыла книгу и стала думать.