Лесная гвардия - стр. 14
– Вставай, проклятьем заклейменный, весь мир голодных и рабов… – замычал Саша.
Из-за мешковины на лице пленник не видел, что головы Сороки и Петра повернулись к нему, но почувствовал, как внимательно вслушиваются они в эти звуки.
«Надо что-то совсем родное, что-то наше, советское!» – Он вдохнул побольше воздуха и замычал с новой силой:
– В лесу родилась елочка.
Сорока протянул удивленно:
– Кажется, это русский. Слышите, «Елочку» мычит?
Романчук задумчиво подтвердил:
– Похоже. Поляки ее вряд ли знают.
Канунников закрыл глаза от напряжения, обрывки мелодий сплелись с картинками воспоминаний. Вот он идет на своем первом параде по плацу во время выпуска из училища связи под гимн СССР, вот поет песню про елочку в блестящем хороводе вокруг украшенного ароматного деревца в подшефной школе. Наденька! Блестящие кудри, огромные голубые глаза и летящий в вальсе подол платья! Вальс «На сопках Маньчжурии»! Тот самый, под который они плыли парой на школьном выпускном:
Петр Васильевич сдернул удушливый мешок с лица Канунникова:
– Ты русский?
Александру в ответ удалось лишь простонать с усилием:
– Угу.
Теперь он мог рассмотреть Петра Васильевича: крепкий широкоплечий мужчина средних лет с петлицами капитана на грязной военной форме пограничника, густые усы с проседью и бритая наголо голова. Рядом круглыми маленькими глазками с любопытством рассматривал Канунникова мешковатый человечек. Тело его, как и голос, и движения были обманчиво мягкими и плавными, словно пышное тесто. Но в глубине быстрого цепкого взгляда чувствовалась сталь.
Романчук вытащил из Сашиного рта остатки мха и предупредил:
– Пикнешь – сразу в рожу!
Саша отплевался, втянул носом воздух и прохрипел:
– Младший лейтенант Канунников, рота связи… В сентябре попал в плен, бежал из концлагеря.
Капитан распустил тугой узел на руках.
– Дальше сам. Откуда здесь? Еще и в таком наряде? – Он кивнул на пальто и костюм. – Это гражданская одежда. Местного ограбил?
Саша с трудом сел, размял онемевшие руки и принялся рассказывать, как оказался в окружении, потом в плену, а дальше в лагере. Рассказывая о своем побеге и пани Агнешке, он вспомнил о выжившем беглеце, который ждал в братской могиле глотка воды.
– Товарищи, надо срочно ему помочь! Вытащить из ямы, подлечить. У меня в чемоданчике есть лекарства. Промоем раны, осмотрим. Это же невероятная удача – он выжил во время расстрела. Единственный из всех, кто бежал вместе со мной из лагеря.
Мужики переглянулись, в глазах виднелось сомнение – стоит ли верить этому странному парню, вдруг это провокация? Рассвет уже раскатывался над кронами деревьев, а значит, находиться в открытую в лесу, тем более после побега узников из концентрационного лагеря, сейчас крайне опасно.
– Тише ты, – разлился бархатом голос Сороки. – Патрули сегодня будут прочесывать лес. Мы должны быть осторожны. Хорошо, что ты нас встретил, а не фрицев.
Саша потер тугую пульсирующую шишку над ухом, куда ему угодил палкой перепуганный появлением незнакомца Игорь. И уже шепотом предложил:
– Давайте я доведу вас до ямы. Вместе вытащим раненого и отнесем в укрытие.
Петр Васильевич кивнул – показывай дорогу. Саша подскочил, чуть не рухнул снова из-за онемевших ног и бросился в сторону ямы. За ним ровно зашагал Романчук, а рядом, перебирая короткими ногами, сноровистый Сорока. По пути представился: