Лес за Гранью Мира (сборник) - стр. 97

Дэвид улыбнулся:

– Теперь здесь твой дворец и твоя крепость, юный король Кристофер. Тебе тут нравится?

– Даже очень, – ответил Кристофер. – По правде говоря, хорошо бы скорее настала ночь. Я, должно быть, устал – мне хочется лечь в постель.

– Конечно, друг, – ответил ему Гилберт. – Ложись спать, а мы сделаем всё, что нужно, пока ты лежишь, как подобает всем королям.

– Нет, – возразил Кристофер, – я скорее буду похож на короля, если не поступлю так. Работать я не буду, но и в постель сейчас не пойду, а там, глядишь, настанет пора взять свой изогнутый лук да крыло серого гуся*, и пойти за добычей.

– Замечательно! – отозвался Дэвид. – По твоим глазам, в которых так и плещется радость, я вижу, что дня через три-четыре ты сможешь ходить по чащам вместе с нами.

– А до того, – добавила Джоанна, – за еду и питьё ты будешь отплачивать нам рассказами, когда мы будем возвращаться усталыми.

Кристофер засмеялся:

– Чтобы вы побыстрее заснули?

Так они разговаривали, радуясь тому, что они вместе и счастливы. За это время они прибрали дом и накидали на крышу ветвей и цветов. В тот вечер Джоанна и Дэвид спели вдвоём, а вот Кристофер не рассказывал историй, он исполнял обязанность менестреля в последующие несколько дней. Настало утро, и началась их лесная жизнь. Сменялись времена года, иногда им везло на охоте, иногда нет, но кроме этого почти ничего не происходило. Дни шли за днями, похожие один на другой, и редкий гость заходил в их жилище. Наступили святки, и они, заперев дверь, отправились в Дом на Холмах. Теперь из всех путников самым сильным и самым выносливым был Кристофер, поскольку бок его уже практически забыл нож Саймона. Джек с большой радостью принял их, и они беззаботно проводили у него время, пока не настала пора готовиться к Сретению. Воспользовавшись тем, что день выдался ясный и солнечный, молодёжь отправилась обратно в Малую долину. Там они перезимовали и дожили до лета. Между их домом и Домом на Холмах ходили посыльные. Было решено, что с наступлением осени все вернутся к Джеку, и тогда придумают, что делать дальше.

Но теперь оставим Кристофера и его верных друзей из Дома на Холмах и вернёмся к Голдилинд, которая всё ещё не видит счастья ни в одном из дней, прожитых в замке Зелёной гавани Северной марки Лугодолья.

На земле наступил май, и шла уже вторая его неделя. Голдилинд проснулась утром в замке Зелёной гавани, но весна не обрадовала девушку, когда она открыла глаза. Лежала она не в своей спальне, как полагалось и больше подобало ей, и откуда она видела бы небо и зелёный лес, лежала она в комнате, расположенной у самой земли в стене замка. Это было слабо освещённое помещение без каких-либо украшений, и ничто в нём не радовало глаз и не могло доставить удовольствие. Оно было пустым: кроме кровати, на которой спала Голдилинд, там стояли только грубый стул да кувшин с водой. На самом деле, хотя это помещение и называлось комнатой младшей гвардии, оно было тюрьмой, а Голдилинд несла в нём покаяние (так дама Элинор называла свою новую жестокость). Придумали это в качестве наказания для Голдилинд за некий вымышленный грех дама Элинор и капеллан, служивший у неё.

Голдилинд лежала в одной ночной рубашке, и рядом не было никакой другой одежды. Это продолжалось уже третье утро. Она просыпалась и видела вокруг себя лишь печальные голые стены. В этой пустоте время тянулось долго, постепенно проходил час за часом: Голдилинд лежала тихо, размышляя, но не предаваясь унынию. Конечно, она совсем не желала дальше нести епитимью, подобную этой, а потому мысли её были заняты поиском способа освободиться из своего заключения. Кроме того, за эти три дня в её голове созрела одна мысль: она хотела наедине переговорить с управляющим замком и двумя-тремя наиболее верными ей оруженосцами. Им Голдилинд решила доверить свои страдания в надежде получить какое-то облегчение. По правде говоря, когда Голдилинд думала об этом, сердце её начинало стучать сильнее, а щёки горели. Она хорошо знала, что подвергает себя опасности, и могла угадать, что ожидает её в самом худшем случае. Зато то, чего можно было ожидать в лучшем случае, казалось ей отблеском рая.