Лес - стр. 11
Девушка вдобавок к своей немоте оказалась больна падучей. Дело вроде бы не такое уж удивительное – Хват знал эту болезнь. Не зря много лет тому назад Судья в приказном порядке отправил его, тогда еще мальчишку, на три года в подмастерья к Дегу-костоправу. Много он за то обучение больных перевидал. В умении врачевать, конечно, Дега он не догнал, но распознавать болезни научился. И вот что-то Хвата в этой девушке насторожило. Поначалу он вовсе хотел отпустить ее на все четыре стороны: падучая хоть и редкая болезнь, но отношения к Дару никакого не имеет. Только его дремучие подчиненные, готовые видеть чуть ли не в каждом законопослушном горожанине отверженца, могли причислить ее к изгоям. Но все же что-то Хвата остановило.
Он приказал хорошенько отмыть девушку и лично доставил ее к Судье. Хват понимал, что если вытащил «пустышку», то, весьма вероятно, навлечет на себя гнев господина и надолго попадет в немилость. Судья терпеть не мог, когда его отрывали от важных дел. Особенно по такому непроверенному поводу. Но Хват также знал, что, подключив к проверке сторонних, пусть даже и доверенных людей, и подтвердив с их помощью догадку, ценность находки он если не к нулю сведет, то точно снизит вдвое.
Ему повезло. Судья находился в хорошем расположении духа и не только внимательно выслушал доклад Хвата, но и распорядился оставить девчонку под наблюдением в замке. «До выяснения…» – как он туманно выразился. Срочно был вызван Вислоухий. Хват, по роду своей службы, перевидавший немало насильников и убийц. Среди них попадались и вовсе одержимые, которых причислить-то к человеческому роду язык не поворачивался. Попривык или, как говорится, перегорел. В общем, относился к этому как к издержкам своей рутинной работы. Но в присутствии Вислоухого всегда испытывал необъяснимое волнение, граничащее со страхом, и как ни пытался совладать с собой, ни разу не обрел спокойствия. Самое большее, на что его хватало, – это не подавать вида.
И ведь ничего особенного в облике Вислоухого не было: старик как старик. Сколько ему лет, Хват не знал. Но с тех пор как они впервые повстречались – а это было, дайте Ушедшие памяти, Исхода три назад, – тот нисколько не изменился. Невысокого роста, чуть сгорбленный старикашка. Такого в любой деревне встретишь – не заметишь. Разве что абсолютно лысый череп, словно обтянутый пожелтевшим пергаментом, да рваные, зарубцевавшиеся бардовыми узлами шрамы на месте ушных раковин, бросались в глаза и вызывали легкое неприятие.
Дело, конечно же, было не в этом. А в том, что Вислоухий, заберите его Ушедшие, был самым что ни на есть отверженцем, отмеченным проклятьем Доминии! Что его объединяло с Судьей, так люто ненавидящим этих выродков, Хват не знал. Да, наверное, и не хотел знать. В разговорах они эту тему не поднимали, хотя Судья, конечно, понимал, что Хват не мог не заметить особого отношения к Вислоухому. Рассудив, что это не его ума дело, Хват смирился с заведенным порядком, стараясь лишний раз не пересекаться со стариком.
Но в тот раз без Вислоухого было не обойтись. Может, именно тогда Хват больше ощутил, чем понял, зачем Судья приблизил к себе этого отверженца. Вдруг вспомнилась брошенная стариком вскользь фраза: «Свой среди чужих, чужой среди своих». И он впервые испытал к Вислоухому что-то отдаленно похожее на жалость. Тогда-то страх и улетучился.