Леротикь. богатая белая стерва - стр. 3
– Она была бы еще более прекрасной, если бы некоторые люди в нее не встревали.
Хелен проявила терпение.
– Не сердись, не сердись. А ты когда к нам придешь наконец? На рояле поиграть? Последний раз ты развлекал нас … я даже не помню … очень давно. Вот и развеселишься.
Бармен приблизился, чтобы снова наполнить стакан Музыканта.
– Никто не умеет так развлекать публику, – сказал Музыкант, – как старик Уолш. Прямо миссия такая в жизни, всех развлекать. Постоянно.
– Действительно. Ты заметил, да?
Подобие юмора. Как трогательно.
– Да, – сказал Музыкант мрачно. – Заметил. Что ж. Это справедливо. Кто я такой, чтобы отбирать у него жену.
– А, вот оно в чем дело, – Хелен сочувственно дотронулась до его плеча. – Нет, это никуда не годится. Это нельзя, дорогой мой. Уж извини.
– Да.
– Он ведь человек выдающийся.
– Денег много.
– Ну, по правде сказать, да.
– Я не хочу по правде, – сказал Музыкант устало. – Я хочу чтобы он оставил ее … нас … в покое.
– А он так и делает в основном.
– Не в этот раз.
– А не нужно было его провоцировать. Ничего, думаю, он придет в себя. Он очень отходчивый. Вот увидишь, все образуется.
Ирония, сарказм, даже оскорбления – как об стенку все разбивается. Теплые ноты в ее голосе звучали так естественно, что не знавший ее вполне мог принять все это за искренность. Музыкант резко повернулся к ней. Она улыбнулась светской улыбкой.
– Он сказал, что я могу ее забрать себе.
– Это он не всерьез, – сказала Хелен успокаивающе.
– Всерьез. Я ее забираю, но дети остаются у него.
– Что ж. Это ведь справедливо, не так ли?
Поерзав на стуле, устроившись поудобнее, выпрямив спину, она смотрела на него благосклонно. Порода. Ничего не скажешь. Такому не научишь – это от рождения дается – ничего человека в этой жизни не волнует.
– Он получит все права на детей, и она их больше не увидит. Он сказал что ему все равно, как он эти права получит – через суд или по договору, и пусть она сама решит…
– Конечно по договору лучше. Какой еще суд! Ничего хорошего в скандалах нет.
– Он действительно намерен сделать все, что он сказал.
– Да. Это жестоко, я понимаю, но ведь он прав, дорогой мой.
– Хелен! Это убьет твою дочь. Понимаешь?
– Не преувеличивай. Впрочем, ты ведь человек искусства. Люди творческие склонны к преувеличениям. Ничего страшного. Она привыкнет. Некоторое время, правда, она будет переживать. Но это пройдет.
Музыкант вдруг подумал, что … Глядя с любопытством на Хелен, он вытащил портсигар, открыл и предложил ей. Она вежливо отказалась.
– Конечно же, – сказал он небрежно, закуривая, – он и деньги все заберет. Вообще все.
Прошло некоторое время прежде чем Хелен сообразила, что сие означает.
– Прости, как? – спросила она.
– Вложения, акции, наличные, недвижимость. Всё.
Своих денег у Хелен и ее дочери не было. Муж Хелен никогда не был богат. Хелен слегка побледнела.
– Все заберет, – настаивал Музыкант. – Ну, может какие-то драгоценности тебе оставит.
– Ты шутишь, – сказала Хелен машинально.
Некоторая степень растерянности проявилась в ее чертах, они стали почти человеческими.
– Мне очень жаль, – сказал Музыкант. – У меня доход небольшой, а рассчитывать на то, что мой отец будет содержать … нас всех … не приходится. – Он помолчал, а затем добавил с комической торжественностью, – Нужно будет многим пожертвовать.