Лента Мёбиуса, или Ничего кроме правды. Устный дневник женщины без претензий - стр. 52
Такой чувствительный к образу Хемингуэй в начале повести «Там, за рекой, в тени деревьев» на нескольких листах повторяет в диалоге полковника с лодочником слово сказал, без вариантов. Не видел что ли? Видел, конечно, но добивался впечатления, что два человека разговаривают по необходимости, с полным безразличием к теме и друг к другу. Вообще-то они могли бы молчать, но автору надо обнажить характер героя.
Вот и верь потом, что любая вещь определяется сутью, а не словами. Всё давно известно и много раз описано, с этой точки зрения самое примитивное и надуманное литературное произведение «Маленький принц», а самая нудная пьеса «Чайка»: чтобы такое увидеть, не надо ходить в театр. Жизнь имеет право выглядеть скучной, а искусство обязательно должно быть интересным. Все успехи чеховских спектаклей – исключительно заслуги хороших режиссёров. Первая постановка провалилась не потому, что была не понята зрителем, а именно потому, что понята, но потом кто-то из друзей устыдился смотреть на страдающий талант и сказал: «оригинально, сверхсовременно». Другие, относящие себя к людям культурным, не пожелали выглядеть глупцами, проморгавшими гениальное. Так и ковыряют до сих пор его пьесы, втискивая в них собственное отношение к жизни. Несогласные посмотрят на меня с презрением, а согласные скромно промолчат. В нелюбви к Чехову-драматургу дозволено было признаваться только Льву Толстому.
Современный постулат: «не как, а что» постепенно закрепляется в искусстве, отнимая у него тайну, лишая главного свойства – вызывать эмоции, тянуться к скрытой, а не к прямой мысли, к осознанию того, что не всё надо домысливать и непонятное имеет право на существование. Важно какие слова и как сказаны. В нюансах. Ствол берёзы порублен острым топором — жаль, конечно, дерева, однако впечатление банальное. Слова должны трогать до слёз, а лучше – потрясать. Представим поздний вечер – ты принял душ, почистил зубы, зажёг торшер, лёг, надел очки, взял книгу и прочёл: Острою секирой ранена берёза… А-а-а-а, как больно! Хочется вскочить, бежать, кому-то помочь, кого-то спасти. Это уже высший пилотаж. Тютчев, как никто другой, весь состоит из таких словесных открытий. Подобным уникальным даром обладал Шекспир.
В разные времена слова имеют разную нравственную окраску. Неповторимая советская эпоха вытворяла со словами чудеса. «Секс» и «бизнес» были так же ругательны, как сегодня «либерал» и «Чубайс», а «резиновое изделие № 2» произносилось в аптеке не иначе, как шёпотом, впрочем, можно было обойтись и без слов: фармацевт всё понимал по кассовому чеку – 3 копейки за штуку, настолько грубую и ненадёжную, что и этих денег не стоила.
Есть слова лишние, у иных писателей их больше, чем нужных. Слова-пустышки застревают в зубах, как остатки пищи. Я за краткость, поэтому крупным формам предпочитаю рассказы. Работая редактором, настойчиво предлагала авторам убирать слова, отсутствие которых не меняет смысла и внутренней гармонии фразы. Профессия научила меня писать правильно. Однако написанное правильно читать неинтересно, интересно то, что на правильное не похоже, что лучше, чем правильное. Писатели соревнуются в неправильности, чтобы выразить то, что выразить невозможно, но изредка получается. Искусство – тайна непостижимая. Настоящая литература рождается из ошибки, из сопротивления материала.