Лента Мёбиуса - стр. 17
То же самое я говорил следователю, а также адвокату, седенькому старичку с красным носом, назначенному для моей защиты.
Адвокатишке – от него всё время тянуло густым винным перегаром – было глубоко наплевать, что со мной станется, это чувствовалось по всему его поведению и особенно по безразличным выцветшим глазам. Он был убеждён, что я кругом виноват, и свои обязанности выполнял чисто формально и лишь потому, что так было положено по закону; скорее всего, на уме этого шпака была лишь очередная порция выпивки.
С его слов я узнал, что пострадавшим на стройке от удара металлической трубой был Марк Автономьев, сын уважаемого в городе бизнесмена, бывшего главного мафиози чисто местной, региональной закваски.
И многое мне стало понятно, и в первую очередь то, что сына этого непременно выгородят, а дембельному солдату постараются намотать срок на полную катушку, и никакие честные свидетельские показания ему не помогут.
Так оно и вышло.
Надю Зайцеву, девчонку которую я вызволил от злодеев, Томочка нашла уже на следующий день после первого свидания со мной – через своих подруг. Надя показала остатки синяков на ногах, руках и груди и заявила, что готова рассказать, как всё было и кто в действительности пытался надругаться над ней.
Придя к следователю Патрикееву – за полчаса до её явки ему занесли немаленький пакет с деньгами от Автономьева-старшего, что потом мне стало известно, – она начала излагать суть происшествия на строительной площадке, дескать, это отпрыск городского воротилы со товарищи пожелали испробовать уличного порноэкстрима, а вовсе не демобилизованный солдат.
Но следак быстро убедил её изменить показания, припугнув тем, что она выступает против дитяти человека, обладающего поистине неограниченными возможностями, и что у неё самой могут возникнуть большие неприятности. И у родителей её тоже. И даже жизнь их всех может оказаться под угрозой, тут уж ничего не попишешь, се ля ви.
В итоге девушка заявила на суде, что это я злодей, что именно я пытался её обесчестить, а Марк Автономьев со своими друзьями лишь пришли к ней на помощь.
Её слова и стали решающими в определении виновника в том закуточном пространстве на стройплощадке. В добавление ко всему имелся и пострадавший от удара трубой – присутствовавший в зале юноша, слегка скособоченный, ещё не совсем оправившийся ко дню судебного заседания.
Свою роль сыграли и показания полицейских, очутившихся в тот злополучный вечер на месте происшествия, одним из которых был младший сержант Ерманков; это он ударом пистолета остановил подсудимого, когда тот гнался за другом Марка, молодым человеком по фамилии Рыскунов.
Ещё Ерманков сказал, будто видел, как трое парней буквально стаскивали меня с девчонки, кричавшей о помощи, и как я ударил обрезком трубы одного из них.
При этих его словах по залу судебного заседания прокатились гул возмущения и возгласы с требованием в полной мере наказать преступника. Разумеется, лыком в строку лег и инцидент в следственном изоляторе, в котором я опять был показан опасным для общества неукротимым живорезом.
Когда мне дали слово, я обратился к Зайцевой, мол, что же ты делаешь со мной своей неправдой, ведь не будь моего вмешательства, ещё неизвестно, что с тобой бы стало; не исключено, что и жизнь твоя закончилась бы в том строительном закутке.