Лекарство от скуки - стр. 5
– Пьёт?
Наташа повела плечиком, не желая показаться сплетницей.
– Я за ней не слежу, но всё же…
– Понятно…
– Ты разувайся, не стой. – Поторопила она его, а Громов отчего-то криво улыбнулся и потоптался на месте.
– Аромат солдатских ботинок не для столь утончённых особ. – Выдавил он из себя, наконец, и выпрямился, демонстрируя явные намерения всё же покинуть гостеприимный дом, на что Наташа безразлично пожала плечами.
– Можно подумать, от меня весенними цветочками пахнет. Вон, в грязи вся… замарашка… – она увела взгляд в сторону, как вдруг решительно выдохнула. – Извини меня за те слова. И за все остальные тоже. Я не со зла. В азарте. Ты слово – значит, я два должна. – Старые обиды припомнила, а Громов улыбнулся только.
– Ну да, и я так…
– Вот и договорились до того, что сейчас не знаем, как себя вести. Давай забудем! Ты возмужал, я выросла.
– Ух ты, слова какие…
– И не нужно меня задевать. – Возмутилась Наташа в голос, но тут же примирительно улыбнулась. – Ты меня действительно спас и я тебе за это благодарна. А я умею быть благодарной, не сомневайся. Раздевайся, иди в душ. Думаю, планировка квартиры у нас та же, не заблудишься, – она махнула рукой в сторону ванной комнаты и ушла вглубь коридора, закрываясь в комнате на замок. – Полотенце я принесу. – Сообщила из-за двери, видимо, припоминая, как делала мать, приглашая на ночлег своих гостей.
Чай пили в каком-то неприятном гнетущем молчании. Наташа всё больше Громова разглядывала и, наконец, поняла, отчего все девчонки были в него влюблены. Суровую мужскую красоту разглядела. Кулаки мощные, руки сильные. Взгляд хмурый, напряжённый, а оттого особенно притягательный. Сейчас тёмные волосы лишь коротким ёжиком топорщились, а ведь прежде Громов носил удлинённую стрижку. И форма была ему к лицу. Точно как папе! А ещё у Громова ладони были тёплыми и голос такой, что всё внутри трепетало. Сейчас он, конечно же, молчал, но вот когда говорил… она вспомнила и поняла, что странные волны тепла разливались по телу от негромкого хриплого голоса. Прежде он таким не был. И притягательности в нём было на ноль. Теперь же только и успевай себя одёргивать! За это Наташа на Громова злилась.
– Измайлова, не на выставке ведь. – Улыбнулся он вдруг, заставляя залиться румянцем смущения за то, что посмела разглядывать. За то, что так нагло.
Сначала он улыбнулся, а потом рассмеялся и накрыл её ладошку своей грубой солдатской. Это стало откровением. Наверно, именно в этот момент она в него и влюбилась. Да так, что не разглядела повода это скрывать. Завертелось всё как-то. Слишком быстро, что ли… Слишком остро. Когда никого вокруг, только они вдвоём, когда петь и танцевать хочется.
А дальше всё было. Всё то, что может себе позволить приличная девушка в компании неприличного парня. То есть кино на последний сеанс или цветы из палисадника, за которым ухаживала соседка. На эти ромашки весь двор любовался, а Громов сорвал и подарил ей одной.
Он смотрел на неё, как на звёздочку. Именно так, как Наташа того заслуживала. По крайней мере, Наташа была убеждена, что так и никак иначе должны смотреть на неё мужчины. И Громов стал для неё особенным. Ему она позволяла больше остальных. Ему она давала понять, что лот разыгран и приз достался достойнейшему. С её молчаливого согласия Миша встречал Наташу из школы, он же провожал и на уроки музыки. Все говорили, что у неё талант, что большое будущее, и Наташа соглашалась. Когда она играла, всё вокруг замирало в предвкушении. Птицы переставали петь, а бабочки забывали, что когда-то умели порхать с цветка на цветок.