Лекарство от скуки - стр. 28

– Почему так?

– Потому что случаются ситуации, когда я не трачу время на контроль и вменяемость. Когда инстинкты выходят на передний план, задвигая благоразумие куда подальше. И в эти моменты мало кто по собственной воле захочет оказаться рядом.

– Пугаешь меня?

– Незачем. Вас не трону.

– Что так?

– У каждого есть свой Рубикон.

– Влюбился, Татарин? – Задела я тоном с издёвкой, а он не отреагировал, не шелохнулся даже. – Ты? Влюбился? В меня, Татарин? В меня? – Рассмеялась я ему в лицо, а мальчишка не торопился принимать эту фальшь на свой счёт.

– Вы знаете меня сутки, почему считаете, что не могу влюбиться?

– Потому что я не та, в кого нужно влюбляться. – Осадила я и теперь уже точно не шутила. – Тот самый случай, когда не стоит тратить своё время на контроль и вменяемость. Просто беги от меня, куда глаза глядят, слышишь?

– К этой вашей просьбе я останусь безучастен. – Сухо констатировал парень, и скрестил руки на груди, намекая, что сейчас сможет отбить любой удар. – Телефон, Наталья Викторовна. – Окликнул он меня, заставляя раздражённо скривиться. – Телефон в вашей руке.

Кивнул, предлагая ответить, и я утонула в его глазах, не понимая, откуда в них взялся этот азарт, жадность откуда, отчего они блестят, будто в лихорадке. Припомнив о звонке, глянула на дисплей, что был повёрнут в его сторону, увидела имя звонящего и поняла его реакцию. Точнее… точнее, могла предположить. «Михаил Громов» – значилось в телефонной книжке, а вот понял что-то Татарин или знал наверняка, пока оставалось загадкой.

– Привет. – Отозвалась я, чувствуя, как сердце рвётся из груди, словно после марафонского бега. – Да, ждала. – Я бросила на Татарина быстрый взгляд, будучи уверенной в том, что румянец волнения он на моём лице уж точно не пропустил. – Вот и отлично! Я в тебе не сомневалась. – Улыбнулась, как только он сообщил, что принял решение в мою пользу и к работе я могу приступать уже на следующий день. – До завтра. – Вроде и твёрдо сказать хотела, а получилось едва ни интимным шёпотом. Громов отключился, явно этого не заметив, а вот Татарин шею вытянул подбородок, горделиво задирая его.

– Кто это? – Прищурился в ожидании ответа, на что я раздражённо вспыхнула.

– Речь свою фильтруйте, студент Татарин.

– Я спросил «кто это?». – Жёстко повторил он, не намереваясь уступать, а я почувствовала тот самый страх, что поселился во мне вчера, когда уловила его первый заинтересованный взгляд. Вот только, вопреки здравому смыслу, не поставила наглеца на место, а надменно хмыкнула.

– Любимый мужчина. Как считаешь, Татарин, может быть у меня любимый мужчина?

– Не может! – Категорично заявил мальчишка, и неприятный холодок пополз по позвоночнику, парализуя, точно анестезия. Это всё взгляд его гипнотический, я точно знала. Знала, но ничего не могла поделать, ни с места сдвинуться, ни отвернуться. Или схватка характеров, как вариант. Схватка, проиграть в которой было подобно смерти, потому и не отступались.

– Считаешь, моя участь прыгать по койкам собственных студентов?

– Считаю, что лучше вам остановиться сейчас. Замолчать и не делать резких движений.

– А то что? Перейдёшь свой Рубикон? Вот так? Даже не успев им насладиться? – Я зло рассмеялась, а он осторожно покачал головой из стороны в сторону.

– Я сверну его шею настолько быстро, что этот любимый мужчина даже понять ничего не успеет. Громов Михаил, говорите? Я запомнил. – Прошептал он, а я отчего-то подумала, что не шутит.