Лекарство от скуки - стр. 10

А это означает, что Канза не догадывается о том, что их встреча подстроена.

Арама охватило сильнейшее желание просветить ее. Какова будет ее реакция, если она узнает? Он повернулся к ней, слова уже застыли на его губах, когда ему в голову пришла другая мысль.

Возможно, поняв, что происходит, Канза изменится и станет милой. Или, наоборот, есть вероятность того, что она рассмеется ему в лицо. Оба варианта его не устраивали.

Решив скрыть эту пикантную подробность, Арам сказал:

– Помимо того что я мучаю Джохару своим существованием, я серьезно подумываю об изменениях в жизни. Все, кого я встречаю, говорят мне, что я никогда не выглядел хуже. Зеркало подтверждает их слова.

Канза прищурила глаза:

– Ничто не раздражает меня больше, чем притворная скромность, – заявила она.

Неожиданно ему стало очень важно наладить с ней контакт.

– Нет ничего фальшивого в том, что я говорю. Я действительно в плохой форме, и за год состояние только ухудшилось.

Канза помедлила, в ее глазах мелькнуло сочувственное выражение. Так, по крайней мере, показалось Араму. Но не успел он в этом удостовериться, как в бездонных глазах Канзы снова появилось раздражение.

– Вы хотите сказать, что прежде выглядели лучше, чем сейчас? Если вы действительно выглядели лучше, то вас арестовать за это было бы мало.

Арама охватило теплое чувство, его губы растянулись в улыбке.

– Хотя меня мало волнует то, как я выгляжу, вам удалось сделать невозможное. Я чувствую себя, как никогда, польщенным.

Канза скривилась:

– Да на одном ли языке мы с вами говорим? Я вовсе не хотела вам льстить.

– Извините, если вам это неприятно, но вы мне польстили. В последнее время, когда я смотрю на себя в зеркало, я вижу развалину.

Канза собралась произнести что-то, как думал Арам, малоприятное, но затем пристальнее вгляделась в него.

– Теперь, кажется, я понимаю, что вы имели в виду, – медленно произнесла она. – Но, должна заметить, это только придает вам человечные черты, отличающие вас от совершенной статуи, которой вы выглядели бы, если бы не усталость. Ну разве это не безобразие? – возмутилась она. – Усталость только делает вас человечнее, тогда как другой человек на вашем месте действительно выглядел бы развалиной.

Арам перестал притворяться, что ищет документ, и скрестил руки на груди:

– Ладно, я понял все, за исключением одного: что я натворил, если вызываю у тебя такой гнев, Канза?

Когда она услышала свое имя, в ее глазах что-то мелькнуло, но это выражение так же быстро исчезло, как и появилось.

– Вот это да, – протянула она, прищурившись. – Неужели усталый Пират узнал меня? И он еще спрашивает? Думает, что его прегрешения должны быть забыты за истечением срока давности?

– О каких прегрешениях ты говоришь, Канза?

– Надо же, он не знает. – Она покачала головой, тряхнув густыми прядями.

– Должен признать, я нахожу нашу перепалку восхитительной, даже лечебной, но мое любопытство только возросло. Как насчет того, чтобы просветить меня и избавить от груза прошлого?

Ее губы изогнулись, словно она не верила своим ушам.

– Ты все забыл, верно? – В ответ на его решительный, хотя и нетерпеливый кивок Канза округлила глаза и обратила свое внимание на документы, пробормотав себе под нос: – Ну так вот, я не собираюсь тебя просвещать!

– Так как я никогда ничего не причинил тебе, это означает… – Арам нахмурился, затем воскликнул: – Только не говори мне, что это из-за Мэйсун!