Легко (сборник) - стр. 7

– Как дела?

Кажется, сегодня Верка в хорошем расположении духа.

– Замечательно. Особенно в связи с твоим приходом. Не забываешь старшего брата.

– Тебя забудешь, – она улыбалась. – Или грязью зарастешь, или окончательно испортишь себе желудок концентратами.

– Концентраты бывают разные, – я стоял у окна и наблюдал, как двор в сторону нашего подъезда пересекает танцующей походкой нисколько не уставший «франт». – Несколько лет назад, после войны в Персидском заливе, в магазинах попадались очень недурные коробки сухого пайка морских пехотинцев США. Шоколад там был замечательный. Горький, как моя жизнь.

– Чего же в ней горького? – удивилась Верка. – Каждому бы хотелось такой  жизни. Сидишь себе, стучишь по клавишам. Главное, чтобы без ошибок и интересно.

– Действительно, – усмехнулся я, садясь за стол, – главное, чтоб без ошибок и интересно.

– Ну и как твоя «нетленка»? – спросила Верка.

Она спрашивала меня об этом каждую субботу.

– Она по-прежнему нетленна, – отвечал я.

– А книжка?

И это она знала заранее. Несколько моих рассказов, опубликованных в толстых журналах, прокормить меня, конечно, не могли. Именно поэтому периодически я подвизался на любую, предпочтительно физическую, работу, что вызывало у Верки еще большее раздражение, чем мое, с ее точки зрения, «ничегонеделанье».

– Верочка, ты же знаешь. Для того чтобы издать книгу, надо или написать умопомрачительный кич, или устроить скандал,…

– … или поработать президентом, или украсть миллиард, или… – остановилась Верка.

– Или? – переспросил я.

– Или быть  гением.

Она грустно и серьезно смотрела мне в глаза.

– Не преувеличивай, – ответил я. – Посмотри на книжные развалы. Это что? Продукция неисчислимого количества гениев? Во мне живет смутная надежда, что последним гением на этой планете был Иисус Христос. Все остальные великие – таланты. С учетом, что далеко не все они литераторы, меня устроит место в первой сотне… даже тысяче.

– Это решать читателям, которых у тебя практически нет.

Она подняла крышку со сковородки и положила на тарелку жареной картошки и настоящую котлету.

– Домашние? – переспросил я.

– Домашние, – вздохнула Верка.

– Передай Вовке, что у него замечательная жена.

– Он знает.

– А Сереге, что у него замечательная мать.

– Он тоже знает.

– А что касается читателя, – я усердно дул на котлету, – то он у меня уже есть. Я тиснул свои произведения в интернете и теперь получаю отзывы на электронный почтовый адрес.

– Положительные?

– Отрицательные! Абсолютно отрицательные, но зато стабильно. В среднем раз в полгода.

– Посмотрим, как ты сможешь намазать эти отзывы на кусок хлеба и как ты купишь на них новые штаны, – снова вздохнула Верка.

В дверь позвонили.

– Сиди, ешь, – сказала Верка и пошла открывать.

– Если это соседка, то меня нет дома, – крикнул я, откусывая котлету.

– Это не соседка, – отозвалась Верка из коридора. – Иди, это к тебе.

Я встал и, перебрасывая горячий кусок котлеты из одного угла рта в другой, вышел в коридор. В дверях стоял «бык».

– Вадим? – спросил он.

– Угу, – мотнул я головой.

– Держи, Вадим, – сказал «бык» и, не размахиваясь, ударил меня в лицо.

Во всем происходящем с нами, даже и в дурном, есть хорошие стороны. Жизненный опыт – это закваска, на которой поднимается тесто фантазии, необходимое для выпекания пирогов вымысла. Теперь я знаю, как чувствует себя боксер, попрыгавший на одном ринге с Тайсоном в его лучшие годы. Боль в голове, особенно в месте удара, головокружение, неприятные ощущения в животе, слабость в коленях и продуктивная тошнота. Первое, что я увидел, когда пришел в себя, это моя заплаканная и суетящаяся сестра, а также Евдокия Ивановна с выражением полной удовлетворенности на толстом лице. Я аккуратно потрогал голову и определил, что зубы целы, но вся левая скула, включая значительную часть глаза, потеряла чувствительность и, по всей видимости, изменила цвет.