Легионер - стр. 4

Гаяна долго не отпускала мужа из своих объятий. Она хотела продлить этот миг. Но Касыму нужно было идти. Он запретил ей провожать его до сельсовета. Понимал – там ей еще труднее будет расставаться, да и сам мог расплакаться. А этого он не хотел никому показывать.

Слезы текли у обоих. Нежные слова, поцелуи, объятия не могли это остановить. Может, оба понимали, что это их последнее прощание. Что они уже никогда не встретятся и не посмотрят друг другу в глаза. Касым попытался уйти, легко отодвинув ее, но она снова и снова цеплялась и, обнимая, не отпускала его. Так продолжалась минут пять, пока он не выскочил со двора. Она пыталась последовать за ним, но он держал двери ворот снаружи и строго велел зайти в дом. Когда она перестала дергать калитку, он быстро побежал от дома, время от времени оборачиваясь: не вышла ли Гаяна. Она вышла на улицу вместе со старшим сыном, когда он уже отдалился от дома на приличное расстояние. Уже не плакала, а стояла, обняв сына, и глядела на его растаявший вдали силуэт грустными глазами. Это был последний раз, когда она видела мужа.

По приезде в буденновский районный военкомат их быстро распределили по учебным базам.

Касым попал с одним односельчанином в Суслонгерский учебный лагерь, расположенный в марийских лесах недалеко от Казани. А братьев его определили по другим «учебкам».

Прощание со своими братьями Касым запомнил на всю оставшуюся жизнь, как и прощание с оставшимся в деревне младшим братом. Никто из них не унывал, не показывал страха в лице. Все шутили и старались подбодрить других. Не знали они тогда, что это последние рукопожатия и объятия между собой. Разбросает их война по разным фронтам. И младшего брата, который уйдет на фронт через год после них – из пятерых братьев после победы живым вернется только он, остальные сгинут на поле боя в начале войны.

Поезд шел медленно. Останавливался на каждый станции и подолгу стоял. В набитых до отказа теплушках новобранцы то и дело слонялись между вагонами. Кто успел занять места на верхних полках, еще мог полежать, ну а кому досталась нижняя полка, то там только сидели по несколько человек. На перрон выходить было строго запрещено, да и двери в тамбуре всегда были закрыты. Вот и оставалось некоторым непоседам разминать свои ноги между вагонами.

Касым был при посадке проворнее многих и занял вторую полку, а его односельчанин с другого берега реки, Николай Давыдов, замешкавшись при входе в вагон успел обосноваться только на первой полке на сидячих местах. Но зато – около столика, где можно было перекусить своими запасами. Галдеж в вагоне стоял приличный. Где-то играли с азартом в карты, где-то пели, потому как при новобранцах был и гармонист со своей гармонью, где-то просто разговаривали. В общем, в каждом пролете общего вагона текла своя жизнь.

В отсеке, где расположились Касым с Николаем, больше было любителей поболтать, и поэтому основное время уходило на разговоры. Отличался на этом поприще новобранец из самого районного центра – Михаил Чернов. Он был небольшого роста, точнее меньше среднего, и крепкого телосложения, лет двадцати пяти. Его вся и все интересовало. Такое ощущение было, что этот человек мог болтать сутками.

– Давай-давай, спускайся к нам, – обратил свое внимание Миша на спускающегося с верхней полки Касыма. – Гуся твоего нужно доедать, не повезешь же ты его до фронта.