Легион: Рим должен пасть. Карфаген атакует. Ганнибал Великий - стр. 46
А кроме алфавита, считалось, что те же финикийцы придумали первые морские карты и множество других полезных технических изобретений, оставшихся в памяти потомков в виде конкретных образов. Насчет компаса Чайка, правда, уверенности не испытывал.
Магон снова что-то спросил, указав на карту. Видимо, Федор его интересовал, как источник информации. Умудренный опытом сенатор не зря занимал свой пост – не владея языком, он словно чуял, что его визави знает много такого, что даже ему неведомо.
– Где твой дом? – перевел Акир.
Федор решил не темнить и ткнул пальцем в пустое пространство неизведанных северных земель.
– Здесь.
Магон проследил за жестом своего гостя и с неподдельным интересом посмотрел на странного варвара, задав следующий вопрос.
– А как ты стать здесь? – озвучил его толмач, проведя пальцем от белого пятна до побережья Крыма.
– В армии служил, – просто ответил сержант, которому этот званый обед стал все больше напоминать допрос или деловой разговор, не способствующий повышению аппетита.
Поэтому, не дожидаясь нового вопроса, он с хрустом оторвал зубами кусок мяса и закинул в рот сразу горсть вычищенных оливок, запив все это большим глотком терпкого вина. На душе стало веселее.
– Ты наемник? – тут же уточнил Магон. – Солдат?
Прожевывая мясо, Федор обдумывал, как бы попроще ответить, но Акир его опередил, сообщив своему хозяину по-финикийски часть их разговора на палубе о службе в морской пехоте. Магон кивнул, судя по всему, оставшись довольным ответом. Про руль от Лехиной лодки, так интересовавший карфагенян на берегу скифского порта в Крыму, его почему-то не спросили.
Сам Федор, искоса поглядывая на облеченного властью купца, тоже изучал его. Возможно, именно сейчас где-то наверху решался вопрос, кем быть сержанту в этой новой жизни. Солдатом, врачом, ремесленником или вольным кочевником. Последнее, правда, он уже отверг. И бородатый сенатор, одетый нынче в бордовую тунику, казался не последним человеком, способным повлиять на этот выбор, став орудием древних богов.
Кроме того, Федор по натуре был физиономист. Верил в то, что люди, которые станут твоими друзьями или, как минимум, останутся к тебе лояльны, видны сразу. Как и те, что будут ставить тебе палки в колеса, даже если принародно нахваливают. Сержант искренне верил, что друзей и врагов можно всегда определить по выражению лица, если только хорошенько присмотреться.
И, коли верить выражению лица, седовласый пятидесятилетний сенатор Карфагена, задумчиво перебиравший сейчас свою бороду, почему-то не казался врагом. Даже, несмотря на то, что долго держал их с Лехой в путах, как пленников, и морил голодом. Такой уж тут, видно, заведен порядок. В конце концов, сами напросились. Могли попытаться и своим ходом дойти до Туапсе, шанс был. Хотя где он теперь, этот Туапсе?
Уйдя в воспоминания, захмелевший Чайка даже вздохнул.
– Что это? – услышал он очередной вопрос, возвращаясь к новой реальности.
Перед ним на столе, между блюдом с нетронутой рыбой и плошкой с оливками, кроме карты, появились еще компас и бинокль. Федор посмотрел на Магона и поднес бинокль к глазам, демонстрируя, как этим пользоваться. А в ответ увидел на лице сенатора снисходительную усмешку, мол, «и сам догадался, сынок». А вот компас Магона заинтересовал гораздо сильнее. Особенно после того, как сержант поднес его к карте и показал, что, как ни крути, по положению стрелки его предполагаемый дом, не обозначенный на детальной карте карфагенян, находится на севере. А караван идет на юг. И направление можно всегда проверить не только по звездам.