Легион: Прыжок льва. Испанский поход. Смертельный удар - стр. 84
– А кто будет управлять кораблем? – задал наводящий вопрос Терис.
– Всех матросов и капитана мы прогнали. Но я сам умею немного управлять парусами, – вспомнил Федор свои подвиги на море в этой и прошлой жизни, – а что, у тебя есть опыт?
Выяснилось, что Терис, хотя и прожил всю жизнь в горах, тоже умеет ходить под парусами.
– Я несколько раз бывал в море с отцом. Давно, когда мы еще торговали в Генуе, – пояснил он в ответ на удивленный возглас Федора, и не подозревавшего о том, что его адъютант обладает таким талантом, – так что, могу пригодиться.
– Ну тогда, брат, – снизошел до панибратства командир двадцатой хилиархии, – корабль поведем мы вдвоем. А Летис будет ждать нас в доме купца с ним самим и готовыми повозками. Если повезет запалить римлян и убежать от них, той же ночью постараемся выбраться из города. Тем же образом, как и прибыли, «сработаем» под слуг Сандракиса, который вдруг внезапно решил отправиться за новой партией вина. Оно же здесь действительно в хорошей цене.
Сказав это, Чайка отпил новый глоток отвратительного кислого пойла, подсунутого им под видом хорошего вина, и сморщился. Местный хозяин понятия не имел, что человек, сидевший в лохмотьях с другом в самом темном углу харчевни, пил такие вина, что ему и не снились. Но шума Федор поднимать не стал. Ни к чему он сейчас. До вечера надо вести себя тихо. А вечером шума, если поможет Баал-Хаммон, будет больше, чем нужно.
– В общем, пока римляне будут оцеплять гавань и ловить нас, мы проскользнем к дому купца и немедленно попытаемся выехать из Тарента. Может быть, нам повезет. А если нет…
Федор вдруг замолчал. Но Терис и так все понял. Не первый год этот генуэзский паренек воевал с ним вместе. Заметив краем глаза какой-то неестественно яркий блеск, Чайка, обернувшись в сторону, вдруг увидел, что из верхнего города к перекрестку по зажатой домами улице спускается большой отряд римской конницы. Человек сто, разделенных на три турмы[8]. Обеденное солнце играло на шлемах всадников, кольчугах и копьях с заостренным подтоком. Круглые щиты – «Парма эквестрис», как тотчас подсказала Федору цепкая память, – висели сбоку от седла, придерживаемые рукой. Эта «расслабленная» от жары конница медленно двигалась вниз и скоро оказалась на перекрестке, натолкнувшись на запруду из толпы. Здесь движение приостановилось, потому что два римских военачальника, передвигавшиеся впереди отряда, вдруг заспорили, какой дорогой дальше ехать, прямо или все же свернуть направо в обход расположенного неподалеку рынка.
Старший по званию – невысокий коренастый военачальник что-то резко говорил, а второй ему осторожно возражал, но вскоре перестал это делать, замолчав. Старший офицер махнул рукой, и римляне начали медленно поворачивать направо, разгоняя конями толпу.
Разговор происходил не больше чем в пятидесяти метрах от столика, за которым расположились на отдых финикийцы, но из-за шума вокруг Чайка ничего не расслышал, зато имел отличную возможность рассмотреть римских военачальников. И когда он это сделал, то волосы зашевелились у него на голове. Старшим командиром был не кто иной, как сам Марцелл.
– Вот это удача, – пробормотал Федор и, резко обернувшись к Терису, смотревшему в ту же сторону, прошипел, – а ну-ка, дай мне лук!