Легенды старой Риги - стр. 1

Все имена, названия, и события вымышлены. Любые совпадения являются случайными.

1. Плачущая ткачиха.

Старожилы утверждают, что произошло это при бургомистре Трейманисе Вилхелмсе. Хотя другие ветераны нашего города говорят, что – при Дреге Екабсе. Впрочем, поскольку эти градоначальники правили один за другим, вероятней всего происходили эти события при них обеих.

А случилось это в Засулауксе. Старом патриархальном райончике, тогда застроенном в основном маленькими низкими и ветхими домами бедняков. Здесь, на улице Кулдигас, в доме номер два, проживала вдова по фамилии Балоде: Ирма Балоде.

И была у неё дочь, Иева.

Когда погиб в буре муж Ирмы, рыбак Валдис, денег не стало, и жильё им приходилось теперь снимать самое дешёвое, а сама Ирма ничего кроме стирки делать не умела, перебивались они кое-как с сухарей на кашу из полбы. И руки у Ирмы были по локоть красные и распухшие – от ежедневной работы. Как и глаза – от рыданий по ночам…

Но когда Иеве исполнилось десять, обнаружила Ирма, что дочь её собирает паутину по углам их низенькой прокопчённой комнатушки, и плетёт из неё нить. Из которой затем вяжет салфеточки. Крючком, который сама же выточила из большой рыбьей кости. Напильником отца. И очень даже они получаются симпатичные, только вот цветом не вышли: потому что паутина от копоти печки-буржуйки была вся напрочь черным-черна.

Подумала тогда, подумала Ирма, да и заняла у ростовщика Яниса горбатого немного денег. И купила Иеве старую раздолбанную прялку.

К счастью, жил на их улочке, по соседству, старый кузнец Руперт Эйхе. Пока не упала ему на руку огромная отливка из чугуна, заготовка для ворот ратуши, и не отсохла эта рука, был он самым известным и умелым мастером на весь их маленький Засулаукс. Ну вот, так как после этого он не смог больше ковать свои замечательные изделия, а подмастерья не пожелали содержать его в качестве наставника и учителя, и выгнали из мастерской, а жена с детьми уехала к своему отцу, в город Алуксне, вынужден он был снимать крохотную комнатку, и жить на скудное содержание, что получалось из процентов местного банка: благо, успел в момент расцвета сделать кое-какие сбережения: копил на собственный дом.

Однако ничего из старых навыков Руперт не утратил, и иногда пробивался ещё и случайными заработками. Починкой, и наладкой: будь то банальная швабра, или иностранные часы с боем. Вот ему-то Ирма и отнесла старинную прялку.

И то ли мастер Руперт был действительно – с золотыми руками, то ли кто-то свыше покровительствовал вдове и её дочери, а только прялка получилась на славу: она словно сама пряла любую пряжу! Да ещё и жужжала как весело! Хоть в пляс пускайся!

Руперт денег с Ирмы не взял, а приказал на положенный ему гонорар купить дочери пряжи. И красок для неё. Ну, и всего, что положено для ткачихи. Ну, Ирма и купила, не забыв от души поблагодарить старика.

И вот, почитай, с одиннадцати лет, Иева начала работать по-настоящему. И уж так любо было Ирме наблюдать, как дочь работает! Всё-то у неё спорилось, а уж если Иева заводила песню, так и вообще: словно всё делалось само-собой!

Начала-то малышка с кружевных салфеточек, а затем перешла и к наволочкам и покрывалам – и краше этих её изделий на местном рынке не было ничего! И Ирма, вначале робко ютившаяся с изделиями дочери где-то в тёмном уголке ратушной площади, затенённом, и попахивавшем отбросами, вскоре перешла в самый центр. Где смогла даже арендовать крытый лоток. Вскоре и кредит горбатому Янису вернули. С процентами, разумеется.

Денег теперь Ирма с дочерью получали столько, что хватало и на пряжу, и на краски, и на белый хлебушек с маслом. И даже на сливки и колбасу.

Разумеется, и про старого Руперта Ирма не забыла, и отдала ему всё, что было положено, да и сверху накинула: понимала, что если б не он – не было бы у них с дочерью волшебной прялки! Руперт не возражал, сказал только, чтобы в чужие руки прялку никогда не отдавали. Иначе может и исчезнуть волшебство: ведь он делал ремонт именно с желанием помочь девчушке, и думая только о её маленьких натруженных ручках!..

Ирма на ус намотала, и помощниц доченьке не нанимала. Хотя и было искушение расширить дело: её к этому времени уже завалили заказами. Да не кто-нибудь – а знатные люди Риги, и богатые купцы, и даже бургомистр!

Но однажды в Ригу, на рынок, приехал некий купец, по имени Элфрид. Подивился он на чудесную работу дочери Ирмы, и предложил перебраться к ним, в Вентспилс. Дескать, там – тоже море, народу поменьше, а воздух – поздоровее, ну и у него – свой корабль, и, понятное дело, он сам плавает в другие страны, и смог бы там продавать изделия Иевы – повыгодней!

Однако Ирма тогда насторожилась: уж больно сладко лилась речь купца. И знал он всё и про неё, и про Иеву, и про прялку их волшебную – уж как-то слишком хорошо! Не иначе, как озаботился заранее всё выведать про их скромное когда-то, а сейчас вполне богатое и сытное житьё-бытьё.