Легендарные герои военной разведки - стр. 17
14 июня 1941 года вышло сообщение ТАСС. Уже на следующий день японские газеты и радио выступали с подробными комментариями. Японцы извратили суть сообщения, обвинили Советский Союз в сосредоточении войск на границе, что якобы привело к нарушению спокойствия в мире.
Среди дипломатов заявление Москвы вызвало неоднозначную реакцию. Кто-то считал, что Сталин ведет с Гитлером сложную дипломатическую игру. У многих этот документ вызвал искреннее недоумение.
…Заканчивалась последняя предвоенная неделя. 21 июня 1941 года Рихард Зорге после беседы с послом Оттом передал в Центр радиограмму: «…По мнению посла Отта, война Германии с Советским Союзом неизбежна».
Стратегия «спелой хурмы»
22 июня 1941 года. Нападение фашистской Германии на Советский Союз стало реальностью. Началась Великая Отечественная война.
В советском посольстве в Токио слушали обращение Вячеслава Молотова к советскому народу.
«Не скрою, – напишет позже Михаил Иванов, – мы ждали чуда из Кремля. Но услышали в прямом эфире, как принято ныне говорить, покашливающий, неуверенный голос второго лица в государстве. Молотов был подавлен, его речь звучала невыразительно, тускло. Не услышали мы и ответа на главный вопрос: как это могло случиться?
Возможно, такая неудовлетворенность возникла потому, что в самый ответственный час истории выступал не сам Сталин, а Молотов. А что же Сталин? Где он, что с ним?»
Вечерние выпуски новостей газет «Асахи», «Майнити» на первых полосах поместили огромные иероглифы, означавшие «советско-германская война». Торжествующий голос диктора токийского радио под аккомпанемент японской патриотической мелодии «Кими га иб» сообщал о наступлении немецких войск, бомбардировках советских городов. Официальный Токио ликовал.
«Все мы в тот вечер ложились спать с большой тревогой за нашу великую страну, с тяжелым чувством: случилось что-то непоправимое», – признается Иванов.
Многие сотрудники диппредставительства положили на стол посла рапорта и заявления, с просьбой откомандировать их на родину с последующей отправкой на фронт. Москва ответила: пока оставаться на своих местах. Особенно настойчивые получили предупреждения, что при очередных обращениях их поведение будет рассматриваться как «дезертирство на фронт». Так и написано, черным по белому.
С первых дней войны правящие круги Японии повели себя как верные союзники фашистской Германии.
25 июня советский посол Константин Сметанин посетил министра иностранных дел Японии Иосука Мацуока. По заданию правительства он хотел выяснить, каково отношение Японии к войне, развязанной фашистской Германией.
Министр повел себя более чем бестактно. Развалясь на диване, ерничая и зубоскаля, он заявил: «Япония будет действовать в новой обстановке исходя из собственных интересов».
Тем временем обстановка в стране ухудшалась. Была развернута антисоветская пропаганда. Полиция ужесточила режим пребывания советских представителей. Наружная слежка за сотрудниками посольства и консульства стала навязчивой и постоянной. Японцы, которые еще вчера держались дружески, теперь, проходя мимо домов, где жили советские, выкрикивали ругательства, сквернословили.
Участились акты насилия в отношении наших дипломатов. Работникам консульств в Хакодате и Цуруге ограничили выход в город за продуктами. Секретаря посольства Михаила Привалова выдворили из вагона на станции Сендай и оставили на платформе, советника Якова Малика продержали в полицейском участке города Иокогамы шесть часов, якобы за нарушение правил дорожного движения, военного атташе Ивана Гущенко не выпускали из машины продолжительное время.