Легенда о Великой волне - стр. 29
– Я не смогу дотащить тебя до Мелакко, – сказал Ясир, посмотрев на верхушку черной горы. Солнце по ту сторону уже, наверное, закатилось, и небо на востоке стало розово-лиловым. – Хочешь переночевать здесь, да?
Механокардионик наклонил голову, будто ребенок, которому надоело выслушивать бесконечное ворчанье родителей.
Ясир уселся рядом и приложил ухо к полости для сердец. Мыши притихли. Их нужно покормить? Или механокардионик сам о них позаботится?
Жестяной человек, не сомневаясь, что Ясир знает металлояз, положил руку ему на живот и ни с того ни с сего стал рассказывать длинную историю.
По совету отравителя, когда стемнело, матросы развязали бандажи Сиракк. Паруса кое-как забросили на палубы, чтобы при первом свете зари забинтовать корабль снова.
Найла перелезла через моток парусины, спустилась на нижнюю палубу и распахнула дверь в свою каюту. Она совершенно вымоталась и с радостью скоротала бы время до утра в компании бутылки.
Девушка зажгла керосиновый светильник на маленьком письменном столе и села на раскладушку, чтобы снять сапоги.
Из кресла, погруженного в темноту, на нее смотрел Азур.
– А ты что здесь делаешь? – спросила Найла.
Механокардионик перекинул ногу на ногу.
– Жду лекцию по фонетике. На нее еще есть время. А то пропустим день.
Найла улыбнулась и подтащила сапог к животу.
– Нет, жестяной дружок, я до смерти устала.
Азур поднялся.
– Снаружи такой грохот, что ты все равно не сможешь уснуть. А я тем более. – Он подошел к раскладушке.
Найла не смогла стянуть сапог и поставила ногу на пол.
– Помоги мне!
Механокардионик с лязгом встал на колено. Снял сапог и взял ее ногу в руки.
– Неплохо, помощник капитана. – Пальцы у Азура были прохладные и, несмотря на материал, невероятно нежные. Найла позволила ему помассировать стопу и пятку. Прикусила губу, выгнула спину, отклонившись назад и опираясь на локти. – Не хочу знать, где ты этому научился, но именно такой массаж мне сейчас и нужен.
Азур молча стянул второй сапог и проделал то же самое с левой ногой. Потом схватил обе и раздвинул их.
– Лекция, – сказал он, сверкая черным огнем в глазах, – должна начинаться со стонов.
Найла расстегнула штаны. Закрыла глаза и почувствовала, как ткань сползает по бедрам и падает на пол. Мурашки. Она оперлась на локти, положила голову на подушку и пошире развела ноги.
Азур встал на колени между ее бедер и проник в нее. Холодный металл. Жаждущий, жадный.
Она стиснула его бока ногами.
И снова покрылась мурашками, когда почувствовала, как он двигается.
Запрокинула голову и обеими руками схватила простыню, комкая ее пальцами.
Металлический человек снова проник в нее, вышел, еще раз вошел.
Найла вытянула шею, застонала.
Не останавливаясь, Азур начал неумело произносить строки своей песни. Два, три. Пять раз, все громче. Звук такой, словно в горло засунули кусок железа. Как будто спертый воздух выходит из прорехи в старом металле.
Найла закричала и сжала Азура бедрами. Одним вдохом выпила прохладу с этого негнущегося тела, даря ему все тепло своей плоти.
Когда она открыла глаза, механокардионик уже лежал на спине, уставившись в потолок.
Его сердце билось совсем рядом. Девушка повернулась и посмотрела на лицо Азура. Латунные щеки покрылись паром, который передало ее горячее дыхание. Но больше – ничего – ни улыбки, ни теплоты – только тьма в глазах, готовая поспорить с ночью.