Легенда о Людовике - стр. 15

– Я думаю, мы должны покинуть Реймс как можно скорее. Вы и я. Покинуть… так, чтобы мессир Моклерк не знал об этом и… не пожелал бы нас сопровождать. Что вы думаете, матушка?

– О, сын мой, я думаю, что Господь вознаградил меня вами, – прошептала Бланка и, порывисто притянув его к себе, поцеловала в лоб.

Луи ответил ей смущённой улыбкой.

– Вы согласны со мной?

– Более чем согласна. Плесси! Плесси, где вы там?

– Мадам? – из-за гобелена показалась черноволосая головка Жанны.

– Граф Шампанский всё ещё здесь?

– Да, мадам.

– Пригласите его.

Тибо, видимо, был рядом, потому что Плесси и пикнуть не успела, а он уже вошёл в комнату – и тут же, с порога, низко склонился перед королём. Луи ответил ему кивком и посмотрел на мать, которая протянула вошедшему руку вовсе не так, как недавно протягивала её Моклерку.

– Благодарю, что провели короля сюда, – сказала Бланка, когда граф Тибо коснулся губами её запястья.

– Это был мой долг, мадам. И то, что разум подсказал мне сделать, когда я увидел его величество в коридоре одного…

– Вы верно поступили. Тибо, вы нужны нам. Его величеству и… мне, – поколебавшись, добавила Бланка. Она не сказала бы так при посторонних, и Тибо этого хватило, чтобы его тёмные глаза радостно блеснули на его улыбчивом длинном лице.

– Что угодно, мадам, приказывайте.

– Идите сюда. Говорите тише. Луи, и вы подойдите тоже… Слушайте, Тибо. Я хочу, чтобы сегодня на закате мы покинули Реймс.

– Приказать готовить кортеж, мадам? Будет трудно управиться за день, а впрочем…

– Я же сказала, чтоб вы меня слушали! Я хочу, чтоб мы покинули нынче же Реймс. Вы, я и Людовик. И Плесси, и, может быть, де Молье… И никто больше.

Тибо Шампанский моргнул. У него были очень густые, длинные, загнутые ресницы, кидавшие тени на высокие скулы – от этих ресниц глаза Шампанского Менестреля становились совершенно неотразимы, когда доходило до завоевания дамских сердец. Однако эти же глаза преглупо таращились и мигали, когда их обладатель не мог взять в толк, о чём ему говорят.

– Мы пятеро, мадам? То есть… вы хотите сказать…

– Побег, – сказала Бланка и почувствовала, как ребёнок в ней снова толкнулся. – Да, именно это я хочу сказать.

– Но отчего, Господи Иисусе, осмелюсь я спросить?

– Оттого, – сказала Бланка, бросив молниеносный и, как она надеялась, красноречивый взгляд на Луи, – что я боюсь за свою жизнь, а пуще того – за благополучие своего сына. Достаточная ли это причина, чтоб вы поверили мне?

– Разумеется, – неуверенно сказал Тибо. – Но… могу ли я узнать основания для…

– О Боже, вы ведь сами видели Моклерка в соборе – какие вам ещё основания! – воскликнула Бланка, и Тибо нахмурился.

– Вы хотите сказать, что…

– Да, да, я хочу сказать, что этот негодяй угрожал мне и пытался давить на моего сына! И я не знаю, что он ещё предпримет, когда поймёт, что завладеть добычей не так легко, как он рассчитывал. Я не знаю, до чего он способен дойти, а вы знаете, Тибо?

– Знаю, – мрачно сказал тот. – Знаю, мадам. Именно поэтому с вами согласен. Я всё сделаю.

– Стойте… нам нужен… дайте мне минутку подумать… да, нам нужен монах.

– Монах? – внезапно спросил Луи, до этого мгновения не проронивший ни слова и лишь молча внимавший матери.

– Да, простой монах, лучше всего нищенствующий брат. Доминиканец или францисканец – я слыхала, их сейчас необычайно много в Реймсе. Найдите мне такого до полудня, Тибо, скажите ему, что мы в опасности и просим божьего заступничества.