Легенда о Коловрате - стр. 19
Приступы еще долго мучили Ладу и после того, как молодой десятник взял спасенную девочку к своему двору, – ушкуйники морили ее голодом, чтоб не буянила, подолгу воды не давали, держали в клетке, как дикого зверя. Вот горячка и прицепилась. Хорошо хоть почти не били – не хотели шкуру ценному товару попортить. И не насильничали. С них бы сталось, но у бусурман малолетняя русинка «чистой» стоит куда дороже. Не встреться им тогда ладья княжича на открытой воде, доживать бы Ладе век бесправной рабыней. Но Бог миловал. Выросла свободной, умелой, хозяйство ведет – Настя не нарадуется… Хотя жена ключницу недолюбливает. Скрывает, но со стороны видно. Однако обижать сироту себе не позволяет – грех это, да и повод какой?
Евпатий встретился с Настей глазами и заметил, как она сразу расслабилась, улыбнулась. Ох, женщины! Что ж вы из-за каждого пустяка мечетесь?
Между тем Ждана с Ваней не унимались, галдели и тянули руки к зверьку, который от страха свернулся в колючий колобок.
– Будете смотреть, как ежик молочко пьет? – спросила Лада и пошла к дверям, уводя за собой прыгающих от нетерпения детей.
Когда они остались одни и в светлице сделалось непривычно тихо, Коловрат встал с лавки и подошел к жене.
– Для тебя тоже подарок есть, – сказал он, вытаскивая из кармана деревянную свистульку.
Настасья с теплотой посмотрела на мужа, поднесла деревянную птичку ко рту и заиграла мелодию, от которой у Евпатия по спине побежали мурашки, – именно ее юная красавица насвистывала в зимнем лесу перед нападением мунгалов.
Чувства нахлынули горячей волной. Коловрат нежно провел пальцами по щеке жены, а она в ответ обняла его за талию и прижалась всем телом. Он обхватил ладонями ее лицо, приподнял, заглянул в глаза… и утонул в лазоревом омуте.
– Настя… Настенька…
Тонкие руки обвили его шею, и манящие губы оказались так близко, что сопротивляться было невозможно. Евпатий стал жарко целовать жену, с упоением вдыхая ее запах, а она прыскала смехом, когда он щекотал ей шею своей жесткой бородой.
– А про крестины не забыл ли кто? – крикнула из-за двери Лада, и волшебство момента рухнуло.
Настя мягко отстранилась от мужа и со вздохом сожаления произнесла:
– Нам и вправду уже пора.
– Ладно.
– Сейчас, только подарок твой уберу. А ты причешись, а то разлохматился весь.
– Слушаюсь, барыня-боярыня.
У входа висело на стене небольшое зеркальце, и Евпатий подошел к нему. Только расчесываться не стал, а проводил взглядом Настасью, которая открыла небольшой сундучок. На две трети он был заполнен одинаковыми деревянными свистульками.
Закрыв крышку, Настя обернулась к мужу. Они долго смотрели друг на друга и улыбались. Слова были не нужны. А сердца переполняло такое тепло и ликование, что впору было начать скакать, как давеча Ваня со Жданой вокруг ежика. Видимо, эта мысль посетила обоих, потому что сначала прыснула Настя, а за ней рассмеялся и Евпатий. Они стояли лицом к лицу и хохотали до слез, а весь остальной мир остался где-то далеко.
Только идиллия не длится долго. В горницу вошла Лада, недоуменно поулыбалась, глядя на смеющуюся парочку, и снова напомнила про крестины. Негоже заставлять себя ждать.
Церковь была празднично убрана, всюду пылали свечи, а народу собралось – не протолкнуться. В первом ряду у самой купели стояли родители малыша – княжич Федор с супругой Евпраксией. Рядом возвышался князь Юрий и муромский посол Ростислав, подле него Коловрат, Настя с детьми и давешний слуга Федора, который и сейчас бросал на Евпатия косые взгляды.