Легенда - стр. 17
– Извините, Матвей,– перебил собеседника Костырев.– Но я немного запутался. Вы с Лужиным очень много говорите об элите. А кем же тогда был Иван? Он и правом таким не обладал по факту рождения. И кем считать вас с Лужиным?
– Иван был строителем,– ответил гость.– Олег Дмитриевич, кому-то еще предстоит этот мир перестроить. И сделать это нужно незаметно, исподволь, без потрясения основ…
– Оставаясь в тени,– улыбнулся Олег.
– Совершенно верно,– в тон ему улыбнулся Егоров.– Мы должны оставаться в тени. Это даже хорошо, что нас не воспринимают серьезно. И так должно быть, Олег Дмитриевич.
– Допустим, Иван был строителем нового мира,– кивнул Олег и повторил вопрос:– Но кто вы? Наставники? Гуру? Очередные прорабы очередной перестройки общества?
– Олег Дмитриевич, моей скромной персоне вы придаете слишком большое значение. Если уж рассматривать кого-то в таком контексте, то говорить нужно только о Лужине. Один из наших предшественников заметил: "Мы все стоим на плечах титанов". Все что от нас требуется – это продолжать двигаться к цели.
– Забавно,– улыбнулся Олег.– Но вы так и не ответили на мой вопрос. Кем мне считать вас? Может быть, мафией – людьми с обширными связями? А что если вы переделываете мир под себя только для того, чтобы легче было воровать и обманывать? Ответьте прямо, Матвей! Скажите, наконец, правду.
– Вы ведь уже знаете ответ на этот вопрос,– сейчас Егоров смотрел на Костырева бесстрастно.– Олег Дмитриевич, мы уже живем в таком мире. В нашем мире воровать и обманывать легче, чем жить честно и жить на заработанные деньги. Рабство считают свободой, беззаконие – порядком. А цепных псов, которые для своих хозяев охраняют этот порядок, называют вождями. Разве это не так?
– Что ж,– Олег сделал несколько пометок в блокноте.– Рассчитывать на полную откровенность я не могу. Но насколько я понимаю, в данном случае вы проявляете лояльность к системе, то есть к порядку вещей. Если оперировать вашими терминами. Как бы там ни было, но в вашем понимании я – инструмент этой системы.
– Да, это так,– кивнул Егоров.– Олег Дмитриевич, вы – тонкий и весьма опасный в употреблении инструмент. Вводить вас в заблуждение чревато последствиями!
– И чего же вы ждете от меня?
– Единственной возможной в данных обстоятельствах вещи – понимания. Никита Яковлевич потерял близкого человека. К Ивану он относился как к родному сыну. А общество потеряло талантливого и трудолюбивого человека. Я немного отвлекусь, чтобы внести некоторую ясность. Иван Лазарев безо всяких сомнений был способным, одаренным человеком,– Егоров на мгновение задумался и продолжил:– Способность – свойство врожденное. Человек может делать что-то очень хорошо, даже исключительно, или не сможет сделать этого никогда. Другое дело – навык, мастерство. Но и то и другое теряет смысл без возможности применения. Иногда невозможно отличить способность от навыка. Настолько тонким может быть различие. Олег Дмитриевич, после череды темных эпох у нас появилась исключительная возможность изменить мир к лучшему. И мы не упустим ее из-за смерти одного способного человека.
Егоров замолчал. Он настолько явно выразил свои мысли, что Олег отложил блокнот в сторону и внимательно посмотрел на него.
– Послушайте, Матвей,– задумчиво произнес он.– Если вы знаете больше, чем можете сказать, я вам все же советую рассказать мне все. Все! Понимаете? Иначе я не смогу помочь ни вам, ни Лужину.