Ледовое побоище - стр. 15
Пока тумены монголов и всех, кто к ним примкнул, подчинившись законам Ясы, медленно тащились к границам степей подле уруских земель. Там можно перезимовать и двинуться дальше. Или не двинуться, если хан решит не ездить в Каракорум.
Как бы ни обманывал себя Батый, в глубине души он уже прекрасно понимал, что ни на какой курултай не поедет, слишком опасно для жизни. Он понимал и другое: он слишком оторвался от родины, теперь монгольские степи остались только в воспоминаниях, он ни за что не хотел бы жить в вечерних странах, но и в Каракорум возвращаться тоже не хочет. Оставалось одно: найти место для своей собственной ставки, которая станет столицей его собственной Орды. Огромного улуса Джучи.
Старший брат Орды не против, остальные братья тоже. Постепенно вызрело решение поставить столицу Белой Орды в степях, где зимовали, там вполне подходящие места, и кипчаки возражать не станут, они уже влились в его войско, подчинились его законам и хорошо выполняют его приказы.
Теперь предстояло решить вопрос с урусами. Пока монголы просто кочевали в низовьях ближе к морю, не так давно разоренные уруские княжества не поднимали головы. Что будет теперь?
Батый приказал принести себе большую шкуру верблюда, на которой когда‑то еще по приказу Субедея нарисовали расположение рек и озер земли урусов, пометили их города, проходы между болотами, торговые пути. Бывшие торговые пути, едва ли урусы смогли все восстановить. Эта шкура хранилась у Субедея, но теперь перешла во владение джихангира.
Два кебтеула внесли сундук со шкурой, открыли, осторожно расстелили.
– Света!
Когда ордынские тумены гнали мадьярского короля Белу до самого моря, а потом и дальше, он так спешил удрать, что бросил свои большущие шатры. Они были сделаны из ткани, но прочны и красивы. Батыю понравилось, и он приказал забрать шатры с собой. Зимой в них, конечно, жить невозможно, но для теплого времени года вполне подходило.
В таком шатре света много больше, чем в юрте, но все равно не хватало, чтобы разобрать все значки и пометки, сделанные по приказу полководца и его собственной рукой тоже. Быстро зажгли еще факелы, хан склонился над шкурой.
– Где мы сейчас?
Советник показал рукой немного неопределенно за границы шкуры:
– Где‑то тут, хан.
– Ого! Покажи, где мы кочевали прошлой зимой.
– Здесь, – рука советника-китайца указала на нитку реки почти у ее впадении в море.
– Это река? Как она называется?
– Урусы зовут ее Волга.
– Тьфу, какой язык! Где сама земля урусов? Где Елисань?
Он намеренно не стал спрашивать про Козелле-секе, и про Сырну тоже, не хотелось ворошить старое, и без того нахлынули ненужные воспоминания.
– Вот.
– Откуда начинаются земли урусов?
Палец советника обрисовал примерные границы русских княжеств. Что ж, получалось и далеко, и близко одновременно, смотря ради чего смотреть. Если нападать, то близко, а если предупредить их нападение, то вполне далеко. Насколько помнил хан, там степь, где любое передвижение урусов будет заметно, недаром все неприятности у него были среди лесов и болот.
Мысленно джихангир прикинул: если сделать ставку вот здесь, то вполне удобно. Потом чуть подумал и поправил сам себя: нет, лучше на левом берегу реки Волги… Но это полдела, ему нужна не просто ставка. Не просто столица, а столица покоренных земель. Батый задумался, какие земли он может считать покоренными. Кипчакские точно, кипчаки просто влились в его могучее войско, добавив силы и знание местности. А уруские? Непокорные урусы сопротивлялись даже тогда, когда их города лежали в руинах, а его так вообще смогли… При одной мысли о тавре оно стало болеть, хотя Батый прекрасно знал, что рана там давно зажила и только небольшой шрам может рассказать о том, что что‑то было. Но память об унижении осталась. Он сумел загнать в ловушку женщину, столько времени выманивавшую его самого в подставленные западни. Сумел увидеть ее гибель, теперь можно не бояться, но что‑то упорно не давало покоя.