Леденцовые туфельки - стр. 34
Чья же это тень? Кошки, собаки?
Ладно, это мы выясним. Выясним непременно, дайте мне только время. Дай мне время, Нану. Просто дай мне время.
Глава 4
8 ноября, четверг
Тьерри сегодня вернулся из Лондона – принес целый мешок подарков для Анук и Розетт и дюжину желтых роз для меня.
Было уже четверть первого, и я минут через десять собиралась закрываться на обеденный перерыв. Я как раз перевязывала розовой лентой подарочную коробку с миндальным печеньем, мечтая хотя бы часок провести спокойно с детьми (в четверг Анук в школу не ходит). Привычным жестом, повторенным тысячи раз, я завязала красивый бант и провела по туго натянутым концам ленты острием ножниц, чтобы получился красивый завиток.
– Янна!
Ножницы выскользнули из рук, испортив завиток.
– Тьерри! Ты же только завтра должен был приехать!
Тьерри – мужчина крупный, высокий и немного тяжеловесный. В своем кашемировом пальто он практически заполнил собой весь небольшой дверной проем. У него открытое лицо, голубые глаза и густые каштановые волосы, почти не тронутые сединой. Но его руки богача по-прежнему привыкли работать: ногти тщательно отполированы, а на ладонях мозоли и трещины. От него исходит запах сухой штукатурки, кожи, пота, jam-bon-frites[23] и, временами, преступно-запретный аромат толстой сигары.
– Я по тебе соскучился, – сказал он и поцеловал меня в щеку. – Прости, что не сумел вернуться к похоронам. Что, было ужасно?
– Нет. Просто очень печально. Никто не пришел.
– Выглядишь ты просто потрясающе, Янна. И как только тебе это удается? Как дела в магазине?
– Нормально.
На самом деле это далеко не так: покупательница, которую он видел, была лишь второй за сегодняшний день, не считая тех, кто заходил просто посмотреть. Но это хорошо, что я была занята, когда в лавке появился Тьерри, – миндальное печенье у меня покупала какая-то девушка-китаянка в желтом пальто, она, несомненно, с удовольствием его съест, но, на мой взгляд, ей куда больше понравилась бы клубника в шоколаде. Впрочем, не важно. Мне нет до этого дела. Больше уже нет.
– Где девочки?
– Наверху, – сказала я. – Телевизор смотрят. Как тебе Лондон?
– Потрясающе. Надо было и тебе поехать.
Между прочим, Лондон я знаю достаточно хорошо:
мы с матерью почти год там прожили. Не знаю даже, почему я ему об этом не сказала, почему вообще позволяла ему сохранять уверенность в том, что я родилась и выросла во Франции. Наверное, тоже из-за стремления быть как все, а может, боялась, что, если упомяну о своей матери, он, возможно, станет смотреть на меня совсем другими глазами.
Тьерри – человек солидный. Сын каменщика, выбившийся в люди благодаря удачно приобретенной собственности, он крайне мало подвержен воздействию необычного и неопределенного. У него и вкусы стандартные. Он любит хороший стейк, пьет красное вино, обожает детей, неуклюжие каламбуры и дурацкие песенки, предпочитает, чтобы женщины носили юбки, ходит к мессе, хотя, скорее, в силу привычки; относится к иностранцам без предубеждения, но предпочел бы пореже видеть их рядом с собой. Мне он действительно нравится – и все же мысль о том, чтобы довериться ему… или кому-либо другому…
Впрочем, особой потребности в этом у меня нет. Конфиденты мне никогда не требовались. У меня есть Анук. У меня есть Розетт. Разве мне когда-либо нужен был кто-то еще?