Лебединая песня. Любовь покоится в крови (сборник) - стр. 20

– Волосы темные, – добавил Фербелоу. – Смуглый, похож на еврея.

– Тогда скорее всего это был стажер. Его зовут Борис.

– А фамилия?

– Не знаю, но могу вам показать его, когда начнется репетиция. Да и Фербелоу, я думаю, легко сможет опознать.

– Ладно. – Мадж кивнул. – Вообще-то это не к спеху, да и не так важно, как может показаться на первый взгляд. Молодой человек пробыл в гримерной мистера Шортхауса примерно десять минут и…

– Подождите! – прервал его Фен и посмотрел на Фербелоу. – Вы слышали, о чем они говорили?

– Нет, – ответил сторож. – Дверь, видите, какая толстая.

– Когда молодой человек вышел из гримерной примерно в пять минут двенадцатого, – продолжил инспектор, – Фербелоу…

– Извините, – произнес Фен, – но вынужден вас снова прервать. Мистер Фербелоу, скажите, пожалуйста, когда дверь гримерной открыта, вам из своей комнаты видно, что там происходит?

– Нет, сэр. Гримерная находится под углом к моей комнате. Мне виден только небольшой кусочек. И то плохо.

Профессор Фен кивнул:

– Понимаю, спасибо. Продолжайте, инспектор.

– Фербелоу проводил молодого человека вниз к служебному входу и попрощался. И потом без промедления вернулся в свою комнату и посмотрел на часы на каминной полке. Они показывали десять минут двенадцатого. Таким образом, он отсутствовал самое большее три минуты.

– Верно, – восхищенно произнес сторож. Ему нравилось, как аккуратно передает его слова инспектор.

– И вот теперь мы дошли до самого главного, – объявил Мадж. – Фербелоу готов подтвердить под присягой, что с десяти минут двенадцатого до прибытия доктора Шанда в половине двенадцатого в гримерную мистера Шортхауса никто не входил и не выходил.

– Разговаривая с Адамом, он следил за дверью? – спросил Фен.

– Да, краем глаза, – буркнул сторож.

– И я тоже, – сказал Адам, – могу поручиться, что за это время ничего не происходило. Я бы определенно увидел, если кто-то вошел или вышел из гримерной Эдвина. Света было достаточно из комнаты Фербелоу.

На румяном лице профессора явно читалось удовлетворение.

– У меня два вопроса к инспектору. Был ли рядом стул, с которого Шортхаус спрыгнул, если решил покончить с собой?

– Да, сэр. Высокий табурет, какие имеются у стойки бара. По словам Фербелоу, табурет принесли из бутафорской. Сейчас он изъят и отправлен на экспертизу. Когда доктор Шанд вошел в комнату, табурет был повален.

– А как насчет отпечатков пальцев? На крюке у потолка их обнаружили?

– Нет.

– Понятно. – Фен задумался. – Фербелоу, вы слышали стук упавшего табурета?

– Слышал, сэр. Но тогда не обратил внимания.

– В какое время это было?

– Примерно за пять минут до прибытия доктора. Хотя, может быть, это было еще до того, как я поговорил с мистером Лангли. В общем, не помню.

– И еще одна деталь. Инспектор, вы упомянули о бутылке с джином, которую отправили на экспертизу.

– Вместе с остатками джина в бокале, профессор Фен. Это обычная процедура.

– Видимо, Эдвин Шортхаус действительно покончил с собой, – медленно проговорил Адам. – За комнатой наблюдали начиная с десяти минут двенадцатого, и, когда туда вошел доктор Шанд, там, кроме повешенного, никого не было. А в десять минут двенадцатого он никак не мог быть мертвым, ведь в таком случае его сердце продолжало бы биться еще целых двадцать минут, что невозможно.