Лазурь и Пурпур. Месть или Любовь? - стр. 44
И все же Олтар, державший в стальном кулаке весь дворец, следивший, казалось, за каждый его углом, делал для Лиамеи множество исключений. Как и все сановники, она, даже не будучи одной из пяти старших наложниц, носила глубоко под кожей запястья спрятанный амулет, отслеживавший любое обращенное к ней магическое действие. Память ее была запечатана блоком. Во время регулярных обходов с поисковыми заклинаниями ее комнатам позволено было не открывать дверей. По настоянию Олтара именно Лиамею лечили первой, если что-то происходило. Он приставил к ней, безродной наложнице, двух служанок, одна из которых была шепчущей и выполняла все капризы своей госпожи, а когда потревоженные тайным языком защитные контуры взрывались громкой тревогой, приходящие стражники просто уходили прочь, не задавая вопросов.
Словом, для всех, кроме самой Лиамеи, было очевидно: Олтар ей благоволит. Эта ложь, за последние восемнадцать лет многократно раздутая, стоила ей возможности дружить с другими наложницами и считаться своей среди скучающих сановников, но сколько бы раз ее ни повторили все, кому не лень, правдой она от этого не стала.
Все видели в Лиамее лишь его тень – тень, вслед за своим хозяином окружившую умирающего старика плотной пеленой искусственного покоя.
Лиамее не нравилось считать себя лишь марионеткой Олтара, какой бы силой и влиянием он ни обладал, и как бы отчаянно она ни была ему предана. Эта роль, из которой ей не представлялось возможности выбраться почти двадцать лет, уничтожала ее шансы на взаимность.
Год за годом она следила за ним, нисколько не менявшимся – шепчущие почти не старели, – и провожала собственную молодость и красоту, а вместе с ними и шанс заинтересовать Олтара не только своими беседами с императором. Даже постоянно изменяемое с помощью лекаря Йоланы красивое лицо Лиамеи теряло контуры, опускалось, фигура становилась менее точеной, и глаза теряли блеск. Лиамея знала: Олтар не падок на внешность, и все же ей было грустно – сейчас она, прибывшая когда-то во дворец совсем девчонкой, выглядела как его старшая сестра.
Лиамея любила Олтара всем сердцем. Он отвечал лишь равнодушным теплом, Лиамея видела это ясно и была благодарна ему за то, что ничего не слышала о его увлечениях – Олтар никогда не использовал ее чувства против нее. Он и не стал бы: этот принципиальный, честный, сильный духом человек в жизни не опустился бы до унижения влюбленной женщины даже намеком.
И он заботился об ее сыне.
Фактически, Олтар спас Лиамею тогда: забеременевшая не от императора наложница могла быть с позором отлучена от двора или казнена. Семнадцать лет назад, когда десять наложниц стали жертвами сошедшего с ума лекаря Варра, использовавшего для оплодотворения не только семя императора, но и свое, правитель велел задушить всех, кто родил детей от Варры, вместе с их отпрысками.
Лиамея произвела на свет ребенка раньше срока и точно знала, от кого он – и Олтар знал. Но он не только скрыл правду от императора, но и сумел убедить всех, что женщина вынашивала дитя правителя и потеряла его, не успев разродиться. Великого лекаря Дэмина Лоани тогда не было при дворе, а с почтенным лекарем Шеном, осматривавшим Лиамею, Олтар сумел как-то договориться: тот подтвердил, что сын императора умер в утробе.