Лазоревый грех - стр. 10

Только я стояла так близко, что услышала:

– Будь она моей женой, я бы тоже застрелился.

Я засмеялась – не смогла удержаться.

Он повернулся, глядя сердитыми глазами. Не знаю, что такое выражалось у меня на лице, но он улыбнулся.

– Считайте, что вам повезло, – сказала я. – Я пару раз видала миссис Беннингтон в деле.

Я протянула руку. Он пожал ее по-деловому – хорошо, энергично.

– Лейтенант Николс. Примите мои соболезнования по поводу необходимости иметь дело с…

– …этой бешеной сукой, – договорила я. – Вы это хотели сказать?

Он кивнул:

– Именно этими словами. Абстрактно я на стороне вдовы с тремя детьми, которая должна получить свои деньги, – но очень трудно сочувствовать ей персонально, когда с ней знаком.

– Я заметила, – ответила я, улыбаясь.

Он засмеялся и достал пачку сигарет:

– Не возражаете?

– Здесь, на открытом воздухе, – нет. К тому же вы это заслужили, разбираясь с очаровательной миссис Беннингтон.

Он постучал по пачке, выбивая сигарету привычным жестом опытного курильщика.

– Если Гордон Беннингтон встанет из могилы и скажет, что покончил с собой, она взорвется, миз Блейк. Мне не разрешено в нее стрелять, но я не знаю, что еще можно будет сделать.

– Может, ее адвокаты на нее сядут. Я думаю, их здесь достаточно, чтобы ее удержать.

Он сунул сигарету в рот, продолжая говорить.

– От них не будет ни… ни черта толку. Слишком будут трястись за свой гонорар.

– Ни х… толку, лейтенант. Вы эту фразу искали.

Он снова засмеялся, да так, что пришлось сигарету вынуть изо рта.

– Да, именно так. Ни х… толку.

Снова сунув сигарету в рот, он вытащил здоровенную металлическую зажигалку, которых сейчас уже не носят. Полыхнуло оранжевое пламя в сложенных лодочкой ладонях – автоматический жест, потому что ветра не было. Кончик сигареты заалел, и лейтенант захлопнул зажигалку и сунул ее обратно в карман. Потом он вынул сигарету изо рта и выпустил длинную струю дыма.

Я невольно шагнула назад, отклоняясь от нее, но мы были на открытом воздухе, и миссис Беннингтон – это было достаточно, чтобы кого угодно заставить закурить. Или запить?

– А вы не можете позвать людей на подмогу? – спросила я.

– Им тоже не будет разрешено ее застрелить, – ответил Николс.

Я улыбнулась:

– Нет, но они могут встать живой стеной, чтобы она никого больше не стукнула.

– Могу позвать еще одного постового, может, двух, но это и все. У нее связи в самых верхах, потому что у нее есть деньги, а завтра может оказаться еще больше. Но еще она при этом офигенно противная.

Он выпустил изо рта это слово, которое я передаю как «офигенно», с тем же удовольствием, что и дым. Наверное, при убитой горем вдове приходилось выбирать выражения, и это было ему неприятно.

– Ее политическое влияние несколько меркнет? – спросила я.

– В газетах на всю первую страницу показали фотографии, как она лупит Конроя по морде. Власти опасаются скандала и совершенно не хотят оказаться в самой буче.

– Так что они отстранятся, если она сделает что-нибудь еще похуже, – заключила я.

Он очень, очень глубоко затянулся, держа сигарету как держат косяк, и дымок струился у него из носа, когда он сказал:

– Отстранятся, вот именно. Подходящее слово.

– С тонущего корабля…

Он снова засмеялся и даже не выдохнул дым до конца, потому что поперхнулся, но вроде бы не заметил.

– Не знаю, то ли вы действительно так остроумны, то ли мне надо было посмеяться.