Лаврентий Берия. История, написанная кровью - стр. 13

Теоретически в тот самый мартовский день пятьдесят третьего, когда Сталин ушел из жизни, Берия мог запросто арестовать всех высших чиновников и объявить, что любимого вождя убили Хрущев, Каганович, Маленков, Молотов… И народ бы поверил! Поверили же чуть позже, что сам Берия – агент иностранных разведок!

Но Лаврентий Павлович не спешил. Реальная власть по существу и так сосредоточилась в его руках. Но это была власть без славы. Он догадывался, как к нему относятся в стране. И он жаждал популярности в народе. Вот ее Лаврентий Павлович и завоевывал.

Почему не завоевал?

Не успел?

Через несколько месяцев его самого отправили за решетку.

Известный ученый вспоминал, как в сельской пивной восприняли сообщение по радио об аресте вселявшего страх в каждого из советских людей Лаврентия Павловича Берии, который только что пребывал среди небожителей.

Взяв пивную кружку, один из рабочих философски заметил:

– Хрен ты теперь, Лаврентий Палыч, свежего пивка попьешь.

И все! Когда снимают больших начальников, возникает ощущение торжества справедливости: вот сидел ты там, на вершине, командовал нами, а теперь ты никто. Своего рода мрачное удовлетворение.

А могло быть иначе?

В последние годы Берия обзавелся искренними поклонниками, которые рисуют Лаврентия Павловича крупным политиком и созидателем.

Его сторонники уверены: история могла пойти иным путем. Если бы Никита Сергеевич Хрущев не оказался таким ловким и умелым политиком, послесталинская оттепель была бы связана не с его именем, а с именем Берии.

Именно Лаврентий Павлович в те три с лишним месяца, которые были ему отведены после смерти Сталина, предстал главным зачинщиком радикальных перемен.

Все, что тогда гневно ставили Берии в вину, нынче записывают ему в заслугу: борьба с всевластием партийного аппарата, прекращение репрессий, амнистия и смягчение уголовного законодательства, выдвижение национальных кадров, сокращение ненужных расходов.

Сто четырнадцать дней правления Лаврентия Павловича в 1953 году оставляют исследователей в некоторой растерянности. Берию полуиронически, полусерьезно называют первым советским перестройщиком.

Некоторые его поклонники уверены: он мог стать «советским Дэн Сяопином», отцом экономического успеха, и как прагматик, начисто свободный от всех идеологических догм, пойти в реформах гораздо дальше Хрущева.

Обилие книг, в названии которых упомянут Берия, создает ложное ощущение, будто эта фигура хорошо изучена и понята исследователями. Но книги, описывающие жизнь и деятельность Лаврентия Павловича Берии, делятся на две категории. Если не считать откровенных мистификаций, вроде дневников, изданных от его имени.

Восторженные панегирики – как правило, мало информативные, иногда и малограмотные сочинения, рисующие Берию выдающимся государственным деятелем, одним из маршалов Победы. Есть более солидные работы в этом жанре, полностью оправдывающие Берию: он не палач, а эффективный менеджер. А есть почти анекдотические, авторы которых историю просто придумывают.

Обличительные труды, рисующие Берию отвратительным преступником, у которого руки по локоть в крови, часто страдают одним недостатком: эмоции преобладают; это мешает читателю понять и прочувствовать персонажа и саму эпоху.