Лавандовая ветвь - стр. 5
Я попыталась припомнить, когда в последний раз встречалась с Коннором. Если сегодня воскресенье, значит… в прошлую субботу. Точно, в первый день апреля мы ходили в кино, встретились у кинотеатра, а после разошлись по домам.
– Иногда.
– Иногда? Да я с тобой живу, можно сказать, и что-то не припомню… погоди, неужели в ту субботу, когда ты попросила меня остаться?
Я промолчала, зардев.
– Селина! Это же смешно! Друзьями вас ещё можно назвать, но парой?
– Эбби, обязательно говорить обо мне? – Устало спросила я, совершенно не настроенная обсуждать свои потухшие страсти.
– Последний вопрос. Вы… спите? – Словно секретную тайну, шепнула она мне свой вопрос на ухо.
Я снова невольно рассмеялась и тут же перестала, пытаясь вспомнить, спим ли мы? Если в прошлую субботу было кино, значит, где-то в среду мы спали. Полторы недели – не такой уж и большой срок!
– О чем ты думаешь, а? Лучше переставь сиропы и протри липкие крышки! – Скомандовала я и убежала в уборную.
Коннор. Иногда я даже забываю, что состою в отношениях, но вот теперь, благодаря Эбигейл, перед глазами у меня стоял образ этого широкоплечего, коренастого шатена. Вспомнилось, как он улыбался мне своими тонкими губами и присаживался рядом на физкультуре, где я извечно сидела на скамье, обессиленная горем. Все твердили, что он мечтает затащить меня в койку (ох уж эти стереотипы о качках), однако он был нежен и заботлив, чем окончательно покорил мое израненное сердце. Возможно, нет, совершенно точно я чувствовала себя счастливой в первый год наших отношений. Все свободное время мы проводили вместе, но как только получили дипломы, резко отдалились. Коннор теперь работал в конторе отца, они продавали земельные участки. Мы как-то, не сговариваясь, увлеклись своими делами. Во время редких встреч Коннор все чаще стал скучающим взглядом следить за стрелкой часов, участились агрессивные выпады. А я что? Я была слишком увлечена своим бизнесом и финансовыми проблемами в семье, чтобы зацикливаться на отношениях. И ведь если Коннора что-то не устраивало, он ведь всегда мог порвать со мной, разве нет?
Прозвенел колокольчик. Обрадовавшись новому посетителю, я вылетела из уборной и расстроилась. Это была Дороти.
Дороти – местная жительница. Бездомная жительница доков. Мое ранимое и сострадательное нутро однажды не оставило без внимания голодную женщину, так вот теперь Дороти ежедневно наведывается за чашечкой кофе и тарелкой супа.
– О, мисс Гарсия! – Обратила она свои телячьи, бледно-голубые глазки на меня.
– Дороти, мы же договаривались, просто Селина. – Ни о чем не спрашивая, я ушла в кухню, чтобы наполнить для Дороти тарелку супа.
– Твоя доброта не знает границ. – Откланялась женщина.
– Как и ваша наглость. – Едко заметила Эбигейл.
– Эбби! – Стукнул я её локтем в бок.
– Селина, этот огненный львенок прав. Я нагло пользуюсь твоей добротой. Обещаю тебе, моя добрая девочка, однажды я отплачу тебе.
– Дороти, хватит разговоров, вы ведь знаете, что я не оставлю вас голодной. – Улыбнулась я.
Дороти было всего около сорока. Если её хорошенько отмыть, приодеть и расчесать, получилась бы вполне приличная, красивая женщина. Сейчас же передо мной стояла потасканная дама в драном, зеленом пальто, с копной спутанных, бардовых волос. Седина отросла до ушей, губы потрескались от холода, как и кожа рук. Я побоялась представить, что бы стало с Дороти, если бы я её не подкармливала.