Ласточка - стр. 8
– Не петушись, дядя, – хмуро обрезала Ольга. – В канаву еще завезешь да вытряхнешь. У тебя ведь духу хватит. А тайга… что тайга? Тайга любит сильных. А если человек слабый – тайга ему мачеха. Дует на тебя, шумит, ревет, пугает зверем, воет, – тебе в тайге не жить. А вот я люблю ее. Буреломы, ключи, золотоносные жилы, шурфы, – среди них родилась и выросла. В самом сердце засела у меня тайга! А жизни другой и знать не хочу. Тайгу я полюбила, когда вот еще с такими косичками бегала хвостом за тятей.
Ольга говорила в каком-то раздумье, точно она не с Трифоном Аркадьевичем разговаривала, а сама с собой.
Трифон Аркадьевич морщился, покряхтывал и не рад был, что завел разговор о тайге. «Теперь она меня проберет до костей», – думал он и, чтобы не слушать упреков племянницы, присвистывая, гнал тройку.
Щурясь, Ольга смотрела, как лучится золотистое утреннее солнце, как на колокольцах под дугою пляшут золотые зайчики. Бряцая, гремел на ухабах рессорный ходок, и весенняя бурая пыль бежала дымком за тройкой…
Спустились в глубокий ермолаевский лог. Его отвесные крутые бока поросли кустарником и березовым лесом. В логу мрачно и сыро. День начинал темнеть – это надвинулась на солнце большая туча. Сразу же за логом пошел дождь – спорый, мелкий, точно бисер. Ольга укуталась в плащ и накрыла голову капюшоном.
Трифона Аркадьевича дождь промочил до нитки. Он покосился на племянницу: «Что же она молчит? Эх, и встряхну же я ее!» Подумав так, ежась от сырости, Трифон Аркадьевич пересел из коробка на кучерское сиденье и потянул на себя вожжи. Лошади рванули, брызнули лоскутьями грязи из-под копыт и дико помчались. Ольга проснулась от толчков.
– Дядя, держи!
Трифон Аркадьевич и рад бы попридержать коней, да они, ретивые, не слушаются, а все быстрее и быстрее мчатся по грязной дороге. Рессорный ходок то взлетает, то ныряет на ухабах, с визгом выписывает спирали. Лошади на поворотах ложатся как-то на бок, а бег все наверстывают и наверстывают…
Перелески, колки, лога, бугры, зеленые ковры, пашни, сосны у дороги – все мимо, мимо! Воздух свистит и поет, как колдунья, на разные лады. Ветер крутит глаза, выщипывает слезы… Цепко держась за ременные вожжи, Трифон Аркадьевич изогнулся вперед, словно ястреб на уступе скалы, готовый прыгнуть на крыльях в пропасть. Ольга жмется, старается смотреть вперед и не может – дух захватывает! Вдруг Трифон Аркадьевич закричал: «Тпру!.. Тпру!.. Черт, Белка!.. Тпру!» Он заметил впереди ложок, похожий на выемку кавалерийского седла. На гребне ложка виднелись трое. Они махали руками и что-то кричали. Трифон Аркадьевич изо всей силы натянул вожжи, они лопнули, и он кубарем через спину бухнулся в коробок Ольге под ноги.
Лошади не могли остановиться на короткой дистанции и, как птицы, метнулись с гребня ложка в воздух… Какая-то мощная сила выхватила седоков из коробка и трахнула оземь…
Трифон Аркадьевич недоумевал: как все это произошло и почему? В седле ложка стоял легковой фордовский автомобиль, принадлежавший главному инженеру американской концессии мистеру Клерну. Сам инженер почти никогда не пользовался автомобилем. Работая в тайге близ прииска Благодатного, мистер Клерн отдал машину в полное распоряжение жены. В этот раз на машине ехали миссис Бетти – жена мистера Клерна, личный секретарь инженера и шофер. Машина буксовала в логу, на крутом подъеме. Ретивые бегунцы сделали прыжок в сторону от машины и тем предупредили столкновение. Но рессорный ходок перевернулся и выбросил в грязь пассажиров.