Ласковый ветер Босфора - стр. 3
– Это вы? – ахнул, завидев ее, длинный. – Да вас прямо не узнать.
– Это уж точно! – гаркнул здоровяк и неловко прыснул в мощный кулак.
– Ну как вам? – тем временем поинтересовался Морж. – Впечатляет, а? Кучеряво живет высокопоставленная педерастия, ничего не скажешь.
– Завидуешь, Петр Венедиктович? – вставил длинный. – Да, это тебе не в псковской гостинице на гастролях доширак хлебать. А что, может, тоже в эти самые, в голубые податься, а? Благосостояние поправить, так сказать.
– Да ты на себя посмотри, Василий! – веселясь, отозвался здоровяк. – Они тебя к себе не возьмут, ты им рожей не вышел.
– Я бы вас попросила выражаться деликатнее, – холодно вставила женщина. – Хозяин дома неплохо говорит по-русски. Успех проекта напрямую зависит от него, и конфликты в самом начале нам не нужны.
– Разумеется, – взревел Морж. – Да что мы, не понимаем?
– Да бросьте вы, – поддержал здоровяк. – Мы же шутим, ничего такого…
– В самом деле, не переживайте… – принялся увещевать ее длинный.
Но в этот момент хозяин дома, сделав знак музыкантам замолчать, вывел в центр зала одного из гостей, и женщина шикнула на своих собеседников, чтобы не мешали слушать, что еще такое задумал организатор этого бала.
Хозяин к этому времени успел облачиться в черную развевающуюся мантию до пола и прикрыть лицо черно-белой узорчатой маской, от чего вид приобрел совсем уж мефистофелевский. Человек же, которого он, ухватив под руку, тащил на середину комнаты, был одет в белый ладно охватывающий его тонкую гибкую фигуру костюм. Лицо его тоже скрывала маска, но, даже несмотря на эту помеху, видно было, что черты его были пронизаны той совершенной благородной красотой, которая так редко встречается в природе. И женщина невольно залюбовалась подчеркнутыми серебристым сафьяном четкими линиями скул, прямого носа, твердого, но не массивного подбородка, да и всем обликом до сих пор не замеченного ею гостя.
То ли на контрасте с образом хозяина, то ли благодаря собственному облику, мужчина этот казался сейчас тонким, ярким, преломляющимся в зеркалах и рассеивающимся в затемненных углах солнечным лучом. Хозяин что-то многословно внушал ему на этом своем цветистом певучем языке, тот же передергивал изящными плечами, размашисто жестикулировал, взметая в пропитанный электричеством воздух залы артистические руки с тонкими запястьями и длинными пальцами, откидывал голову и смеялся, сверкая белыми зубами и блестя удивительными светло-прозрачными глазами. Весь мерцающий, ускользающий, неуловимый и переменчивый, как дрожащий на струях прозрачного горного ручья солнечный блик.
Хозяин, несмотря на веселое сопротивление гостя, все же вывел его на середину залы и объявил низким густым голосом, перейдя на английский:
– Друзья мои! Как я рад, что все вы смогли сегодня прийти на мой скромный праздник, на маленький карнавал, который мне захотелось устроить в честь старта нашего с вами проекта, нашей работы, которая – очень на это надеюсь – позволит нам пожать достойные плоды…
– Скромный праздник, – едко зашипел за спиной у героини длинный. – Издевается, гад. Представляю, сколько бабла он в это мероприятие вбухал. Лучше бы к гонорарам добавил.
– И не говори, Василий Алексеич, – пробубнил Морж. – Знаем мы, какие такие плоды он пожать хочет, извращенец.