Ланцет и Мейстер. Дело № 1. Ведьмин кот - стр. 52

– Кушайте, мальчик мой, кушайте! – лично попотчевала Ясенецкого фрау Марта. – Вы так натерпелись вдали от дома и родных! А какой наукой вы изволите заниматься?

– Я… – Предполагаемый ведьмак настороженно взглянул на Видо, получил едва заметный позволяющий кивок и расцвел улыбкой, сообщив: – Я изучаю психологию. Это наука о душе и разуме – если совсем просто.

– О душе и разуме? – удивился капитан. – Я думал, это философия или богословие…

– Насколько мне известно, психологию действительно выделяют как отдельный раздел науки, – заметил Видо, принимаясь за оладью. – Франк Рене Декарт выдвинул теорию о том, что психика отделяется от телесной сути человека и противопоставляется ей. Даже написал трактат «Страсти души», если не ошибаюсь, в котором дискутировал с Аристотелем.

– Вы знакомы с дуализмом Декарта?! – изумленно вскинулся Ясенецкий.

– А что вас удивляет? – пожал плечами Видо, испытывая одновременно раздражение и некоторое удовлетворение, словно ученик, от которого не ждали ответа на сложный вопрос, оказавшийся неожиданно легким. – Декарт утверждал, что тело подобно механизму, который управляется рефлексами и не требует движений души, таким образом тело с душой не едины, а существуют равноценно и при этом отдельно. Это слишком близко к ереси, чтобы церковь могла не иметь собственного мнения по данному поводу.

– И… что вы об этом думаете? – спросил Ясенецкий одновременно любопытно и опасливо, в точности как кот, ступающий лапой на горячую печь.

– Я думаю, что обед не предназначен для подобной дискуссии, – улыбнулся Видо, про себя искренне сожалея, что московита разобрало поговорить на такие интересные темы именно сейчас, в абсолютно неподходящей компании. – Боюсь, наша дорогая хозяйка заскучает, а оладьи остынут. Если вам, герр Ясенецкий, захочется, приходите ко мне в любое другое время, и я охотно с вами побеседую.

– Действительно, герру патермейстеру же совершенно нечем заняться, – буркнул Фильц, ни на кого не глядя.

Видо глубоко вдохнул, готовясь все-таки указать секретарю на недопустимость подобных замечаний, и тут Ясенецкий, доев первую оладью, поспешно заговорил снова:

– Кстати, насчет занятий! Герр патермейстер! – Взгляд орехово-карих глаз, испещренных зелеными крапинками, все с той же кошачьей умильностью обратился к Видо. – Я помню, что вы говорили насчет необходимости не покидать капитул. Но нельзя ли придумать мне хоть какое-нибудь занятие? Я вам очень благодарен за гостеприимство, честное слово! Но от скуки быстро на стену полезу, уж я-то себя знаю. – И, помолчав, добавил с искренностью, которая настороженному Видо показалась очень подозрительной. – А лучше всего – мне бы работу…

– Работу? – уточнил Видо, нарушив удивленное молчание, разлившееся в столовой после этих слов. – Вы хотите работать на капитул?

– Да мне все равно, – признался Ясенецкий, не без изящества нарезая вторую оладью. – Только я не очень представляю, чем здесь могу заниматься. Боюсь, все, что я умею, неприменимо в вашем… – Он покосился на капитана с фрау Мартой и явно изменил то, что хотел сказать: – Прекрасном городе!

– Да, университетские преподаватели здесь вряд ли требуются, – медленно согласился Видо. – К тому же без документов и рекомендаций… Право, герр Ясенецкий, я не то чтобы против, но даже близко не представляю…