Ланарк. Жизнь в четырех книгах - стр. 42

– Что за мерзкие фокусы вы проделываете с больными?

– Меня просили с вами поговорить. А я не знаю о чем.

Ланарк больше не боялся. Он сел, уперев локти в колени и свесив голову. Прокашлявшись, он начал:

– Мне кажется, беседа – это способ защиты и нападения, но мне не нужно защищаться. И нападать тоже.

– Как любезно с вашей стороны!

– Ты – Рима?

– Я больше не имею дела с именами. Имя – это ошейник, который на тебя надевают, чтобы тащить, куда им вздумается.

Снова Ланарк безуспешно искал слова. Тишину нарушал только чуть слышный глухой стук, доносившийся откуда-то издалека. Наконец дракон произнес:

– Кто такая Рима?

– Девушка, которая мне нравилась. И я ей как будто немножко нравился.

– Тогда это была не я.

– У тебя красивые крылья.

– Пусть бы на их месте росли шипы, тогда бы мне не пришлось пререкаться с ублюдками вроде тебя.

– Почему ты так говоришь?

– Не делай вид, будто ты не такой, как другие. Тоже начнешь меня мучить, только другими приемами. Я беспомощна в этом ледяном гробу, так к чему же медлить?

– Озенфант тебя не мучил.

– А ты думаешь, я в восторге от этого шума? Балетная музыка! Женщины порхают и плывут в лунном свете, как лебеди и облака; взлетают из рук мужчины, как пламя свечи; женщины пренебрегают роскошными царскими и императорскими палатами. Да, обманщик болтал языком, не оставляя пищи моему воображению. Он говорил, когда-то и я могла творить нечто подобное. «Откройте сердце музыке, – говорил он. – Рыдайте от души». Кожа моя непроницаема, так что он насиловал мои уши, как и ты.

– Я не насиловал твои уши.

– Тогда зачем ты кричал?

– Я не кричал!

– Не впадай в истерику.

– Я не впадаю в истерику.

– Как же, ты абсолютно спокоен.

– Как я могу быть спокоен? – взревел Ланарк, но его оглушило эхо под тесным сводом.

Он сложил руки на груди и нахмурился. Гром стих, сменившись слабым звоном, сопровождавшимся (или Ланарку это показалось?) отзвуками смеха. Наконец он тихо произнес:

– Мне уйти?

Она ответила неразборчивым бормотанием.

– Я не расслышал.

– Можешь рассказать мне о себе.

– Мой рост чуть больше пяти с половиной футов, вес около десяти стоунов. Глаза карие, волосы черные, группу крови я забыл. Мне было за двадцать, теперь стало за тридцать. Меня считали замкнутым и слишком серьезным, но недавно один надежный человек назвал меня проницательным, упрямым и достаточно умным. Прежде я был писателем, а теперь доктор, но не потому, что этого хотел, – просто мне посоветовали. Я вообще если и хотел чего-то, то недолго. За исключением свободы.

Раздался смех, похожий на звяканье металла.

– Да, это смешное слово, – согласился Ланарк. – Все мы вынуждены определять это понятие своим способом, непонятным другим людям. Но для меня свобода – это… – Он задумался. – Это жизнь в городе у моря или у подножия гор, где солнце светит не меньше половины дня. В моем доме должны быть гостиная, большая кухня, ванная и по спальне на каждого члена семьи. Работа поглощает меня без остатка, так что я не задумываюсь о том, счастлив я или печален. Может, я чиновник и как следует делаю полезное дело. Может, я проектирую дома или дороги для города, где живу. К старости я куплю коттедж на острове или в горах…

– Мерзавцы, мерзавцы, мерзавцы! – Голос дрожал от ярости. – Мерзкие ублюдки, пославшие мне убийцу вместо врача!