Лагерь обреченных - стр. 18
– А мой тесть – это кто? – стараясь оставаться спокойным, спросил я.
– Вон стоит в углу, зыркает на всех, как зверюга. – Юрий Иосифович кивнул в сторону буфета. Я посмотрел, куда он указывал. У буфетной стойки стоял, хмуро посматривая на Сыча, Михаил Антонов.
– Понятно, про кого речь. – Я облизнул пересохшие губы. – У него две дочери, какая же из них моя жена?
– Рыжая, конечно! Младшенькая-то у него совсем малахольная, ей бы еще в бирюльки играть, а она уже на работу вышла, мужикам глазки строить. Только ничего у нее здесь не получится. Лучше бы она к вам в милицию шла работать, там кобелей побольше, кто-нибудь да позарится на ее кривые ноги.
«Врет, сволочь, – автоматически отметил я. – Нормальные у Наташки ноги, ровные. Это у Инги ноги чуть-чуть кривые, рахитные. На свалке же выросла, там витаминов с самого рождения не хватало».
С лестницы второго этажа раздался цокот каблучков. К нам легкой походкой спустилась нарядно одетая Бобоева.
– Где Трушкин? – властно спросила она.
– В подвале, – сквозь зубы процедил Паксеев.
Вслед за Бобоевой в фойе появился Заборский.
– Николай Иванович, – обернулась к нему Бобоева, – забирайте Трушкина и ведите наверх, к Антону Антоновичу. Андрей Николаевич, пойдемте со мной.
Мы отошли в сторону.
– Антон Антонович велел нам уладить этот конфликт. Вернее, конфликт улаживать буду я, а вы будете мне помогать как представитель правоохранительных органов. Причину ссоры вы знаете?
– Один служил в НКВД, а другой был на фронте?
– Вот именно, из-за чепухи повздорили.
– Кому как! Для них, наверное, это далеко не чепуха.
– Людмила Александровна, – к нам подошел представитель райисполкома, – автобусы с иногородними ветеранами готовы к отправке. Что будем делать?
– Отправляйте автобусы, – распорядилась Бобоева. – Иногородние ветераны не виноваты, что у нас произошел такой досадный инцидент.
– А как же с этим, с «раненым»?
– Мы его на райкомовской «Волге» домой увезем. Пойдемте, Андрей Николаевич!
Потерпевший Сыч, очень грузный лысый мужчина, сидел на стуле у окна. Кровотечение из носа у него уже прекратилось, губы на первый взгляд были целы.
– Мы приносим вам свои глубочайшие извинения, – затараторила Бобоева. – У Антона Антоновича есть предложение: чтобы у вас не осталось тягостных воспоминаний о сегодняшнем празднике, он предлагает еще посидеть за столом и выпить, так сказать, мировую: вы, он и Трушкин. Право, у вас конфликт произошел на ровном месте…
Из ее словесного потока Сыч уловил два момента: его приглашает выпить сам товарищ Мирошниченко; домой его как почетного гостя отвезут на райкомовской «Волге».
– Пойдемте, я на этого драчуна зла не держу, – поднялся с места Сыч. – Как его хоть зовут-то?
Людмила Александровна увела ветерана наверх, а я пошел на вахту звонить Гордееву. По пути мне попался Заборский.
– Николай Иванович, – остановил его я. – Людмила Александровна так стремительно увела пострадавшего, что я даже не спросил у него, будет он писать заявление на обидчика или нет?
– Ничего не будет, – заверил Заборский. – Мирошниченко умеет с людьми ладить.
Начальник РОВД, выслушав информацию о происшествии, велел мне оставаться в ДК до конца всех мероприятий.
Около часа я слонялся по фойе, перечитал все афиши, выпил несколько чашек чая в буфете. В самый разгар веселья на втором этаже появился Казачков.