Ладомир. Дороги Судьбы. Книга 1 - стр. 40
– И то правда. – Словен призадумался.
Чару-вещунью уважали все: и боги, и люди, за советом шли, за гаданием, и Всеслав к ней захаживал. Может и не надо его выманивать, пусть себе в палатах своих сидит. Надо просто Чару расспросить, можно и погадать, если она согласится. Она все варианты будущего видела, не хуже Гамаюн и Мокоши, правда, если они ей открывались. Значит решено! В Велер отправится.
Словен решительно поднялся, хлопнул руками по столу.
– Дед, смотри! Я твоим словам верю.
Поклонился он, как старшим кланяться велено: в пояс, уважительно, вышел в соседнюю комнату, о пол ударился и черным соловьем вылетел из горницы. Теперь-то ветра пекельные не помешали ему добраться до границы с батюшкиным царством. Там Словен путь-окно открыл прямиком в царство тетушки Яги, а из него в Явь – в лес, что разделял Велесовы пущи с миром людей. Свистнул Словен по-богатырски, и Венок тотчас рядом оказался – вмиг домчал до Велера.
Под покровом Полога невидимости прошел Словен мимо стражи в высокие дубовые ворота, обитые железом. Зацокали копыта Венка по доскам: богат был Велер, поверх горбылей устилал дороги деревянными досками, и чем ближе к княжеским палатам и главной площади, тем чище становилось вокруг, ибо мели улицы, за порядком следили.
Город тянулся до самой реки с ее шумной пристанью. Столица славилась богатым торжищем, приезжали на него купцы заморские. Щедра была река Велера, впадала она в море широкое, и торговали здесь рыбкой, и другой живностью. На торжище на любой вкус вольные охотники предлагали пушнину: дарили ее леса, что Велер окружали, да Велесова пуща тоже не жадничала. Да приток реки, что из них шел, делился золотом, и умельцы, что украшения из него делали, славились во многих княжествах.
От души наградила Велер матушка Земля, только вот с князем ему не повезло. Старшой сын старого князя пропал без вести – выехал на охоту и не вернулся, – средний сын от второй жены сел на резной трон против слова батюшки, супротив его заветов и наставлений. И мирились бояре с этим самоуправством только потому, что Степан Шалович – воевода бывший, друг князя старого, – недовольство сдерживал по неведомым причинам.
Словен же ненавидел Всеслава лютой ненавистью. И было за что: за сестрицу двоюродную любимую и за племянника, что сгинул вот уже двенадцать весен как, и закрыт был мальчик от взора божественного полностью. Сколько ни бился Словен причину выведать – не удалось. Жив ли, мертв ли – никто не ведал, а если Мара его в мир смерти не увела, значит укрыли мальчика с каким-то умыслом. Знать бы еще, с каким да кто такой выискался. А главное – почему Словена так усердно от поисков отговаривали мать с отцом, да братец с дедом. Что за тайну они скрывают?
Словен свернул вправо, прошелся по рядам, в которых торговали пирогами с такими запахами и начинками, что в животе заурчало, хоть Словен голодным и не был. Вместе с выпечкой предлагали леденцы на палочках, яблоки да груши с наливными боками, сладости заморские – бархатные на ощупь, да дюже приторные, – и каленые орехи. Словен не удержался и купил одну булочку. Пришлось делиться с Венком, иначе он не хотел с места трогаться. Дворовые мальчишки вдоволь потешились, наблюдая за препирательствами Словена и его коня: один ругался, а другой стоял на месте, пока Словен не отдал ему половину булочки.