Лабиринты времени - стр. 38
–У тебя будет всё, что попросишь, – прошептал он, целуя Хайну в точёные плечи, – ведь ты догадываешься, как должна просить меня? Да? Но если, – тихий голос стал более угрожающим, и мышцы девушки интуитивно напряглись и вытянулись как тугая струна лука, – ты снова попытаешься удрать от меня, тебя поймают, приведут и, – Темур неожиданно нежно провёл пальцем по изгибу шеи пленницы, – нет, я ничего тебе не сделаю.
Шурша, рубашка тяжело упала на пол, обнажив крепкое, загорелое тело девушки с высоко поднимающейся от тревоги грудью.
–Я могу быть нежным, – прошептал мужчина, обнимая Хайну за талию и, делая поглаживающие движения по её животу, вдруг так сильно сжал её, что девушка почти не могла дышать, а он, неожиданно больно укусив её за плечо, жёстко продолжил:
–Но твои родные… Сначала я прикажу отрезать им фаланги пальцев на руках и ногах, затем кисти и ступки, а потом отвезу далеко в степь и брошу на пиршество степным волкам и орланам. Ведь ты не хочешь, что бы они стали чьим – то обедом? Ну, или ужином?–ласково закончил он, нежно слизнул выступившую на плече девушки каплю крови.
…В тёмном трюме корабля осторожно ступают славличи во главе с Мудрояром и с держащим в руках фонарь купцом.
Неожиданно возникший за рядами бочёнков шорох заставляет их остановиться и замереть. Стараясь угомонить клокочущее от напряжения сердце, Торвальд недоумённо переглядывается с идущим рядом с ним матросом, с опаской оглядываясь на вдруг засветившегося от радости славлича.
–Это Йорка! Точно, она, – кричит вождь и быстро идёт в ту сторону:
–Девочка моя, это ты, да? Не бойся, голубка, мы идём.
Быстро передвигаясь по трюму и натыкаясь на сваленный товар, он заглядывает за бочки.
Удивлённый шумом не меньше славлича, Торвальд поднимает фонарь выше, стараясь разглядеть место, откуда он идёт. Словно услышав голоса, шуршание на мгновение прекратилось, но затем стало ещё громче и сильнее.
–Куда ты её спрятал? В бочку? Размазать бы тебя по стене, дрянь ты этакая. Или лучше к медведю в берлогу, – с ненавистью смотрит Мудрояр на Купца, так сверля его взглядом, что тот ни капли не сомневается в правдивости его намерений.
Представив картины расправы, купец пожимает плечами, однако ничего не понимая и прокручивает в голове один и тот же вопрос: «Что это за хрень шумит?»-и вдруг неожиданно чувствует, как что-то мягкое касается его босых ног.
–Эй, – кричит он Дохлому, – ну-ка, посвети маленько.
И, наклонившись ниже, видит, как у его ног шевелиться тёмная масса.
–Что за!?– раздаётся возмущённый крик одного из славличей и в свете опущенных фонарей все видят, как из-за бочек выбегает большая жирная крыса.
Ещё одна, ещё…
Они шустро пробегают между испуганно прыгающих ног людей.
– Крысы!– вопит Дохлый, роняет фонарь и поворачивает назад.
–Тьфу ты, леший тебя налево, – сплёвывает Торвальд, – Крысолова сюда! Вот сколько раз говорил, кота завести надо. У тебя кота нет?– неожиданно обращается он к Мудрояру.
–Да ну тебя, – машет тот рукой и, вздохнув, идёт обратно, – нет её здесь. Пошли, ребятки.
Когда лодка со славличами возвратилась на берег, там всё ещё толпилось с десяток любопытных, судача о происшедшем. Люди Торвальда неторопливо тащили труп погибшего раба с привязанным к его шее тяжёлым мешком к реке, оставляя на песке глубокий след.