Лабиринты веры - стр. 14
– Что это? Что это значит? – Она указала на название.
– «Следующий раз». До следующего раза, Клэр. – Я бросила книгу на тумбочку и пошла к кладовке.
В кладовке была оборудована маленькая гардеробная. Я отодвинула одежду – всё в идеальном состоянии, каждый предмет на своей вешалке – и опустилась на колени в углу. Низенькая деревянная дверца была заперта на крючок. Я открыла ее и заползла в чулан. Он располагался под лестницей на третий этаж. Потолок был скошенным и низким, так что встать нельзя.
Джоанна с определенными трудностями пролезла вслед за мной.
– Жуть какая…
В чулане было душно и темно. Я достала из дальнего угла белую коробку и подтолкнула ее к подруге.
– Вот.
Она достала альбом со школьными фотографиями. Потом – тот самый конверт. Затем вытащила платье и растянула его между руками, разглядывая.
– Кто-то сшил это платье вручную, – сказала она, разглядывая изнанку. – Прикольный гиппопотамчик.
– Что?
– Ты что, не видела? Тут на спине гиппопотам. – Джоанна повернула платье так, чтобы я смогла увидеть вышивку.
Я провела рукой по платью и пальцами почувствовала то место, где нитка была толще. Неожиданно вспышкой всплыло воспоминание. Когда я была в этом платье, у меня случилась истерика. Я то ли потерялась, то ли осталась одна. Я тогда была очень маленькой.
Джоанна пихнула меня в бок:
– Что там еще?
– Только школьный альбом и вот это платье. Еще ее паспорта. – Я бросила ей на колени пачку паспортов.
Джоанна принялась листать их, изучая фотографии и штампы.
– Выдан в тысяча девятьсот девяносто втором. А она много путешествовала… Очень много. – Все страницы были заполнены знакомыми штампами Иммиграционного контроля, указывавшими на то, когда она выезжала из Соединенных Штатов и когда въезжала обратно. – Девяносто третий, девяносто четвертый, девяносто пятый – она постоянно ездила в Европу… Девяносто шестой. Много поездок с маленьким ребенком. Ты что-нибудь помнишь?
Я на секунду задумалась:
– Мы ездили во Францию навещать бабушку, но я не помню, чтобы мы ездили куда-то еще.
– Вот, начало девяносто шестого; похоже, она месяц провела в Испании. Потом поехала в Марокко. Ты не помнишь? Рынки? Пустыня и верблюды? Сколько тебе тогда было, три или четыре?
– Нет. Ничего не помню.
– Гм. А что ты помнишь?
– Помню это платье. – Я дотронулась до голубой клетчатой ткани. Какие-то крики и суета, меня кто-то грубо хватает. И куда-то бежит. Хаос и, кажется, кровь. И лица. Лицо Клэр. Это было мое первое воспоминание о том дне, когда я была в этом платье. Но Джоанне я рассказывать об этом не собиралась.
Она перебросила мне паспорта:
– Я от этого начинаю нервничать. Всё, иду вниз.
Она выползла в гардеробную. Я услышала шаги на лестнице, потом открылась входная дверь. Я решила, что дверь открыла Джоанна, но, войдя в кухню, обнаружила, что там никого нет.
– Ты оставила входную дверь нараспашку, – заявила она, появляясь позади меня через несколько минут.
– Я? – Нет, я точно помнила, как заперла ее после того, как мы с Джоанной вошли в дом.
– Наверняка. Я зашла в туалет наверху, а когда спустилась, она была широко открыта. Я бы на твоем месте запирала все замки. От всей этой истории мурашки по спине ползут.