Лабиринт двухгодичника - стр. 16
Игнату было не по себе слышать от почти двухметрового, широкоплечего мужчины жалобы на то, что ему безнаказанно дерзит едва оперившийся, ничего из себя не представляющий юнец.
– А вот я сейчас и исполню! Кто оторвал листок с моего календаря?! – угрожающе спросил Бушуев, тыкая на стену пальцем.
– Я, – не понимая сути претензии, удивлённо ответил Игнат.
– Значит, так, товарищ лейтенант, давай договоримся. Через десять месяцев, когда я уволюсь, придёт твоя очередь отрывать календарь, а до тех пор это буду делать исключительно я. А если твоим шаловливым ручонкам занеймётся что-то оторвать, то в туалете есть рулон бумаги – отличный тренажёр для молодых двухгодичников-засранцев! Понял, лейтенант?! – неожиданно грубо, разделяя паузами фразы и раздувая ноздри, изрёк Бушуев.
– Понял, Андрей, понял, не надо так нервничать, – наигранно заискивающим тоном ответил Трофимов. – Никакие календари больше рвать не буду, только туалетную бумагу. Да и то сначала посмотрю, не написал ли ты на ней какую-нибудь дату или рецепт.
– Какой ещё рецепт? – возмутился Бушуев.
– Ну а как же. На лицевой стороне каждого листка отрывного календаря печатается дата, а на обратной – то стихотворение, то советы по хозяйству, рецепты или другая полезная информация. Может быть, ты, сидя в туалете, придумаешь какой-нибудь новый способ… ну, не знаю… завязывания галстука, например, и опишешь его на рулоне. А тут я… И всё – пропало гениальное изобретение в унитазе.
– Ты, я вижу, ещё зелёный, как у лягушки одно место. Пора уж было бы заметить, что в армии галстуки выдаются уже завязанными, к тому же с зашитым намертво узлом. А делается это, представь себе, не просто так, а специально, чтобы всякие бестолковые москвичи сдуру не смогли его случайно распустить и не просили бы потом своих старших по сроку службы и более умных товарищей его завязать, так как у самих, с их кривыми ручками, это не получается, – грозным голосом, но едва сдерживая улыбку, парировал Бушуев. – А на туалетную бумагу разрешаю не смотреть, я на ней ничего рисовать и писать не буду, дабы не доставлять тебе в столь интимном месте дополнительных переживаний.
В дивизионе Трофимова назначили во вторую кабину начальником расчёта индикаторных устройств, или, выражаясь местным армейским сленгом, «начальником ведра». Такое название должность получила потому, что рабочее место офицера, его занимающего, находилось перед самым большим индикатором в кабине радиолокационной станции. Кабина представляла собой автомобильный полуприцеп, напичканный шкафами со всевозможной аппаратурой. Индикатор кругового обзора напоминал большое десятилитровое ведро с двумя маленькими ручками, закреплённое на высоте семидесяти сантиметров.
Самым частым сменщиком лейтенанта на боевом дежурстве был старший лейтенант Матвеев. Его должность тоже имела своё нештатное название – «начальник дивана», или, если по-правильному, начальник расчёта цифровой вычислительной машины. Это громоздкое сооружение занимало почти пятую часть кабины и по форме смахивало то ли на обрезанное снизу пианино, то ли на сложенный полутораспальный диван с очень высокой спинкой.
Ещё у одного офицера, обычно задействованного на боевом дежурстве и иногда разбавлявшего неразлучную парочку, – старшего лейтенанта Крупицына – должность, кроме официального названия, никакого прозвища не имела. Трофимов, сочтя это несправедливым, решил, что прозвище надо бы придумать, но после нескольких безуспешных попыток напрячь в этом направлении мозги, лейтенант отложил потуги на потом, справедливо рассудив, что идея со временем придёт сама собой.