Лабиринт без права выхода. Книга 1. Загадки Ломоносова - стр. 55
Студент Ломоносов не был ничьим шпионом. В его «верном и ревностном» сердце «преславная над неприятелями победа», в которой он увидел самый большой успех русского оружия после петровских побед, возбудила «превеликие радости», результатом чего стало написание оды «На взятие Хотина», которую он отправил в декабре с Юнкером в Петербургскую Академию наук. Ода была встречена в России, как известно, с большим интересом, но её не напечатали тогда «по политическим мотивам»: условиями Белградского мирного договора, определившего в конце сентября итоги Русско-турецкой войны 1735-39 годов, Хотин был возращён Турции.
Вместе с одой студент Ломоносов отправил в Академию наук письмо «О правилах российского стихотворства». Высказанные в нём мысли, как считают специалисты, определили основы классической системы русского тонического стихосложения 18 века и положили начало реформе русского литературного языка. Конечно, родились эти мысли не спонтанно и не тогда, когда начали рождаться строки оды, но посыл оформить их был продиктован, скорее всего, именно настроением победы русских. Работа над одой и «Письмом…» продолжалась не менее двух месяцев, в течение которых не говорить на эту тему Ломоносов и Юнкер не могли, но только недоброжелатель может назвать Ломоносова учеником Юнкера и сказать, что эти труды написаны под влиянием этого весьма посредственного немецкого поэта.
Второй, а для «солевара» главной, темой активного общения с Ломоносовым во Фрейберге стало солеварение. В упоминавшейся выше «Справке о работах по соляному делу» Михаил Васильевич так пишет об их отношениях, говоря о себе в третьем лице: «Юнкер употреблял его [Ломоносова] знание российского и немецкого языка и химии, поручая ему переводить с немецкого нужные репорты и экстракты о соляном деле для подания в Санктпетербурге по возвращении (то есть почему-то именно во Фрейберге Юнкер решил подготовить отчёт о своей „научной” двухлетней командировке, прибегнув для этого к помощи ранее незнакомого ему русского студента. – Л.Д.), при коем случае Ломоносов много в четыре месяца от него пользовался в знании соляного дела».
Эта фраза вызывает некоторую сложность в понимании. О чём говорит автор «Справки…»: о том, что студент при этих совместных занятиях узнавал что-то новое от Юнкера в соляном деле, или это Юнкер «от себя» использовал знания студента при составлении отчёта? Обычно, в комментариях утверждается первое. Но это совершенно не вяжется со следующим за тем утверждением: «А особливо, что он [Ломоносов] уже прежде того на поморских соловарнях у Белого моря бывал многократно для покупки соли к отцовским рыбным промыслам и имел уже довольное понятие о выварке, которую после с прилежанием и обстоятельно в Саксонии высмотрел». То есть автор говорит о том, что тогда, во Фрейберге, Юнкер употреблял его знания не только в российском и немецком языках и химии, но и в соляном деле, потому что он, Ломоносов, уже имел довольное понятие о выварке соли.
Совместная работа Юнкера и студента продолжалась более четырёх месяцев – почти половину того времени, которое Ломоносов провёл во Фрейберге. И не была закончена, так как на главный вопрос, который был поставлен перед Юнкером в 1737 году: как реорганизовать работу заводов в Бахмуте и Торе – ответ пришлось давать всё тому же Ломоносову в собственноручно написанной им работе «Нижайший доклад и непредрассудительное мнение императорскому Соляному комиссариату о соляных делах, что в местах, между Днепром и Доном положенных, находятся, а особливо об обоих императорских заводах, что в Бахмуте и Торе».