Квинканкс. Том 1 - стр. 77
Когда мы вернулись в общую комнату и сели, матушка спросила:
– И что же нам делать, Джонни?
– Наверное, нужно последовать совету мистера Сансью, а то потеряем еще больше.
– Думаю, ты прав, – кивнула она, и мы вернулись к письму:
«Чтобы привлечь эту сумму, мы заключили соглашение с весьма надежным маклерским домом, согласно которому вы можете акцептовать вексель сроком на шесть месяцев. Это означает, что сейчас вы получаете пятьсот фунтов, а вернуть эту сумму, с процентами, обязуетесь через шесть месяцев, когда компания упрочит свои позиции. Соответствующий документ (гербовый сбор оплачен) мы вкладываем в письмо, чтобы вы подписали его в присутствии свидетеля».
– У меня почти ничего не осталось, – вздохнула матушка. – Как мы проживем эти полгода, просто не знаю.
– Больше мы не сможем держать Биссетт, правда? – осторожно спросил я, но она покачала головой. – Тогда можно я приглашу ее сюда, чтобы засвидетельствовала подпись, а потом ты ей все объяснишь?
– Да, наверное, так мне и нужно сделать.
Я позвал Биссетт из кухни, где готовился хлеб. Она ушла, отряхивая о передник испачканные мукой руки, а я остался поговорить со Сьюки.
– Слышали, мастер Джон, общинные земли закрывают? – спросила она, вымешивая тесто.
– Кто?
– Мампси, кто же еще. С нами говорил мистер Ассиндер и втолковывал, что для нас так даже лучше: теперь мы получим каждый по своему куску земли.
– Хорошо, надеюсь, он окажется прав.
Сьюки водрузила тесто на верх печи и прикрыла его салфеткой.
Тут отворилась дверь и вошла матушка.
– Идите оба немедленно в общую комнату, – сердито сказала она.
Удивленно переглянувшись, мы последовали за ней. В общей комнате мы обнаружили Биссетт, с торжественным видом сидевшую на софе. Матушка уселась рядом, мы со Сьюки остановились напротив.
– Ну, Джонни, – начала матушка, – я знаю, ты всегда говоришь правду. Сьюки когда-нибудь брала тебя в такие места, куда тебе нельзя было ходить?
У меня мелькнула мысль о Хафеме, и, чтобы отвлечь внимание от этого случая, я решительно ответил:
– Да, несколько раз она брала меня в дом своей матери.
– Как я и говорила, мэм, – пробормотала Биссетт.
– А не видел ли ты, чтобы она давала домашним еду, взятую отсюда?
– Ну, – заколебался я, – однажды, но это были объедки.
– Все равно это кража, – ввернула Биссетт. – Она может питаться здесь, это часть ее жалованья. Но, думается мне, из кладовой исчезали не только объедки.
– Что из этого правда, Сьюзен? – спросила матушка.
Сьюки расплакалась.
– Я брала еду домой, мэм, но только из своей порции. Мне было позволено оставлять себе спитой чай, овсянку, кофейную гущу и золу.
– Кто это позволил? – спросила Биссетт.
– Миссис Белфлауэр всегда позволяла.
– На нее уже поздно кивать.
– И часто я не доедала свою порцию, чтобы забрать домой остатки.
– Хорошо, Сьюзен, но ты должна была спросить меня, ты ведь знаешь? В любом случае это очень плохо – брать то, что тебе не принадлежит.
– Хафем, мэм, – шепнула, к моему ужасу, Биссетт.
Сьюки внезапно зарделась.
Матушка обратилась ко мне:
– А теперь, сыночек, водила ли тебя Сьюки в другие места, где тебе не положено бывать?
Я заколебался, но, видя на лице Биссетт торжество и напряженное ожидание, признался:
– Однажды мы ходили в Хафем.
– Я говорила вам, мэм! – воскликнула Биссетт.
– Теперь, Джонни, пусть это было давным-давно и ты был очень маленьким, но, пожалуйста, припомни, случалось ли тебе там с кем-нибудь разговаривать.