Квест по миру Дракулы - стр. 36

«Чтоб немцы боялись. Они – враги, они должны бояться».

В этот раз Мане и его люди, в том числе Петру, поставили палатку ближе к центру лагеря. Сторожить овец никто не поручал, и Петру был очень этому рад, потому что дико устал. От усталости даже голова заболела, и в итоге он не спорил, а только кивнул, когда Мане сказал:

– Вижу, что минувшая ночь для тебя бесследно не прошла. Лезь в палатку и спи. К ужину разбудим.

Петру залез в палатку, снял шлем, кирасу и сразу отрубился, как только прилёг на овечью шкуру. А вот Андрею спать не хотелось. К тому же, когда хозяин тела уснул, головная боль, которую Андрей вынужденно ощущал, начала утихать.

Вроде, при сотрясении мозга так и бывает. При физических нагрузках (а отшагать тридцать километров за день – это нагрузка!) повышается давление и голова болит. А если активность снижается, то давление тоже снижается и голова болеть перестаёт.

Андрею опять захотелось «потестить системы». Тестировать было удобно, потому что Петру спал очень крепко. Он не проснулся, когда тело, повинуясь приказу попаданца, открыло глаза. И продолжал спать даже тогда, когда оно медленно приподнялось на локте и село.

«Ладно, не гоняй тело просто так, – сказал Андрей сам себе. – Оно же правда устало».

Когда Мане заглянул в палатку и позвал ужинать, Петру дрыхал, но Андрей решил, что уставшее тело проголодалось, его надо покормить и это не будет злоупотреблением властью. «Если что-то важное случится, то хозяйское сознание я разбужу, – думал он. – Если не удастся докричаться, значит, ущипну тело или стукну».

Можно сказать, что из палатки вылез Андрей, а не Петру. Молча сел у костра, принял в руки миску каши с бараниной и так же молча начал есть.

Через некоторое время у Андрея спросили:

– Вкусно?

– Угу, – промычал тот, потому что говорить на местном языке по-прежнему не мог.

Беседу, которую товарищи Петру вели у костра, Андрей понимал плохо, но пытался угадывать смысл непонятных слов, опираясь на контекст, получаемый через автопереводчик. Петру спал, и из-за этого автопереводчик срабатывал через раз, но всё-таки.

Кстати, Андрей так и не понял, на каком языке говорят в войске. Язык был вроде как румынский, ведь вчера Петру упоминал, что войско явилось сюда из «Румынской Страны». Однако на лекции, когда речь шла про «Сказание», упоминалось про какой-то «валашский язык».

В общем, всё было сложно, но как бы ни назывался язык, он казался смесью русского с европейскими языками. Например, слово «да» на нём так и звучало – «да». Слово «нет» звучало как «ну», почти по-русски. Вместо «музыка» здесь говорили «музика». Дом обозначался словом «каса». Как будто по-испански.

Зато слово «говорить» было похоже на английское. По-английски – «спик», а здесь «спунэ».

«А может, это не настоящий язык? – думал Андрей. – Если я вижу сны в коме, то мог сам этот язык изобрести. Поэтому он и кажется смесью других языков. Но если я сам его придумал, то почему я не могу на нём общаться?»

И вдруг в сознании что-то переключилось. Андрей стал понимать вообще всё, что говорят вокруг, и обнаружил, что может сам формулировать фразы.

Его спросили:

– Что? Наелся? Или добавки?

Андрей только рот открыл, а оттуда само вылетело:

– А колбасу можно?