Квази Эпсилон. Хищник - стр. 32

Вместо ответа ГопоМаг поставил на стол бутылку премиальной водки и сел рядом.

– Я тоже хотел познакомиться. Потому я тут, – спокойно ответил ГопоМаг, не отводя взгляда от Бишкека.

Напряжение пропитывало воздух. София, очевидно, не понимала, что происходит:

– Если кандидатура Ярослава вас не устраивает… – начала было она, но замолчала, перебитая Бишкеком.

– Вставай-ка парень. Сейчас папка этой дурехи будет тебя бить! – Бишкек расправил плечи, отчего показался еще более устрашающим. Только ГопоМаг и глазом не повел.

– Я испугался. Очень сильно, – равнодушие и бесцветность его голоса вызывали удивление. – Водки выпей, на жопу сядь. Возможно, ты мой будущий тесть, а я твой зять.

Кажется, этот парень реально не боялся Бишкека. Хотя, учитывая разницу в уровнях, парень, очевидно, имел аргументы против турианца. Но выяснить это можно было опытным путем.

На кремниевом внешнем скелете турианца начали пробиваться бурые волоски, а террактитовые наковальни кулаков обретали форму звериных лап. Кажется, сейчас им не удастся избежать стычки первого знакомства. Бишкек включил трансформацию. А вот ГопоМаг, видимо, не собирался биться. Сидел спокойно, разливая водку по непредназначенным для нее бокалам.

– Папа, не надо! – прокричала Герда, но Бишкек уже вошел в кураж.

Серии из трех ударов хватило, чтобы «слить» не защищающегося «аптеку». И все закончилось, так и не начавшись. ГопоМаг лежал изломанным телом внутри легкой брони. Над ним стоял Бишкек, так и не отошедший от куража боя. Плакала Герда, а София, отошедшая вместе со мной с линии огня танка, затравленно озиралась по сторонам.

– Что это было? – не своим голосом спросила менеджер по особым проектам.

– А это сцена из пьесы «Ревнивый, но глупый отец». А через пару дней нас ждет второй акт «Жена разматывает мужа», – и добавил уже громче, так, чтобы меня слышал Бишкек. – Дима, ты вчера потерял сына, а сегодня и дочь. Теперь от жены тебе точно пи***ц!

Вместо ответа здоровяк лишь виновато посмотрел на меня и дочь. Сказать ему было нечего.

Истерика, слезы, обвинения. Бишкек стоял с повинной головой перед дочерью, что не скрывала эмоций. До этого Дима выхлебал чайной ложкой ушат помоев от жены. Ольха, в отличие от дочери, не скромничала в выражениях. И, кажется, реакция женской половины семейства легла грузом совести и на Кая. Парень не пережидал семейную «бурю» в капсуле, а сидел в кресле с виноватым лицом.

Мне было неуютно присутствовать при семейном судилище, и я кивнул Каю идти за мной. Парень, очевидно, решивший, что крестный собирается вызвать его на тет-а-тет головомойку, помедлил, но все же последовал за мной на лоджию. Когда мы оба покинули комнату, я негромко произнес:

– Сходи в подвал и возьми отцовского пива. Ты какое любишь?

– Батя не разре… – начал было отнекиваться подросток, но я его оборвал.

– Да не собираюсь я тебя отчитывать! Возьми пива, что варил отец, и пошли на лоджию поговорим. Нехорошо слушать, как отчитывают кого-то.

Парень кивнул и скрылся на кухне, а я вынул из серванта три высоких бокала и пошел прочь от женских упреков в адрес друга. Кай появился спустя несколько минут, звеня запыленными бутылками домашнего пива.

Я разлил по бокалам темный эль с густой пенной шапкой. Один протянул Каю, и подросток, поколебавшись, принял напиток из рук крестного. Повисла неловкая пауза.