Квартеронка - стр. 19
Я видел, как пылали его щеки и гневно сверкали глаза. Если бы его попросили дать это обещание сейчас, он, надо думать, не согласился бы даже за все перевозки по Миссисипи.
В эту минуту, стараясь укрыться от осаждавших его пассажиров, он проскользнул на корму через дамский салон. Но и тут его сейчас же заметили и атаковали представительницы прекрасного пола, не уступавшие в настойчивости мужчинам. Некоторые насмешливо кричали, что никогда больше не сядут на его пароход, другие обвиняли его в неучтивости. Подобные обвинения могли хоть кого вывести из себя.
Я пристально следил за капитаном, чувствуя, что наступает решительный момент. Что-то должно было произойти.
Выпрямившись во весь рост, капитан обратился к толпе осаждавших его дам:
– Сударыни! Я и сам был бы счастлив, если бы мог удовлетворить вашу просьбу, но перед отъездом из Нового Орлеана я обещал… я дал честное слово одной даме…
Но тут любезная речь капитана была прервана молодой особой, которая бросилась к нему с криком:
– Ах, капитан! Дорогой капитан! Не позволяйте этому мерзкому пароходу обойти нас! Дайте больше пару и обгоните его! Умоляю вас, дорогой капитан!
– Как, сударыня?! – ответил пораженный капитан. – Ведь это вам я дал слово не устраивать гонок. А вы…
– Боже мой! – воскликнула Эжени Безансон, ибо то была она. – И правда! Я совсем забыла!.. Ах, дорогой капитан, я возвращаю вам ваше слово… Увы! Надеюсь, что еще не поздно! Ради всего святого, постарайтесь его обогнать! Слышите, как они издеваются над нами?
Лицо капитана просияло, но сразу опять омрачилось.
– Благодарю вас, сударыня, – возразил он. – К сожалению, должен сказать, что теперь уж нет надежды обогнать «Магнолию». Мы с ней в неравном положении. Она бросает в топки копченые окорока, которые заготовила на этот случай, а я после того, как обещал вам не участвовать в гонках, не погрузил ни одного. Бессмысленно начинать гонку только на дровах, разве что «Красавица» гораздо быстроходнее «Магнолии», но мы этого не знаем, так как никогда не испытывали его скорость.
Положение казалось безвыходным, и многие дамы бросали на Эжени Безансон враждебные взгляды.
– Окорока! – воскликнула она. – Вы сказали – копченые окорока, дорогой капитан? Сколько вам нужно? Хватит двухсот штук?
– О, это больше, чем надо, – ответил капитан.
– Антуан! Антуан! Подите сюда! – закричала она старику-управляющему. – Сколько окороков вы погрузили на пароход?
– Десять бочек, сударыня, – ответил управляющий, почтительно кланяясь.
– Десяти бочек хватит, правда? Дорогой капитан, они в вашем распоряжении!
– Сударыня, я уплачу за них, – сказал капитан с просветлевшим лицом, загораясь всеобщим воодушевлением.
– Нет, нет, нет! Расходы я беру на себя. Это я помешала вам сделать запасы. Окорока были куплены для моих людей на плантации, но они им пока не нужны. Мы пошлем за другими… Ступайте, Антуан! Идите к кочегарам! Разбейте бочки! Делайте с ними что хотите, только не дайте этой противной «Магнолии» нас победить!.. Смотрите, как они радуются! Ну ничего, мы их скоро обгоним!
С этими словами горячая креолка бросилась к поручням парохода, окруженная толпой восхищенных пассажирок.
Капитан сразу ожил. Рассказ об окороках мгновенно облетел весь пароход и еще больше разжег возбуждение и пассажиров и команды. В честь молодой креолки прогремело троекратное «ура», что очень удивило пассажиров «Магнолии», которые уже несколько минут наслаждались своим торжеством и обгоняли нас все больше и больше.