Куры не летают (сборник) - стр. 38
Все бывшие односельчане жили возле площади Артема. Со временем все они получили квартиры, стали ходить друг к другу в гости, отмечать какие-то праздники и вживаться в местную жизнь. Дед, который отказался от отдельной трехкомнатной квартиры, уступив ее, продолжал жить в одной комнате. Эта комната впоследствии станет нашей, соседи деда тоже станут нашими, и борьба деда за лучший угол в кухне, очередь в туалет и ванную тоже перейдут к нам. Вместе с комнатой мы обретем право делить сарай на три части, дружить с Тамарой и Петром и вести непримиримую войну с матерью Тамары.
Кривой Рог – это лесостепная или даже степная зона, то есть пейзаж за городом выглядит, как типичный украинский юг. Сам город, при всей его нетипичности и индустриальной горячке застройки, в самой старой своей части сберег черты провинции Российской империи. Со временем советская индустриализация, продвигаясь рудоносной жилой с севера на юг, застроила простор Кривого Рога кварталами, поселками, микрорайонами. Перемежая частные застройки с целыми кварталами пяти- и девятиэтажных зданий, творя почти безликие символы на фоне сторожевых башен старых и новых шахт, труб металлургических заводов, разрытых ран открытых карьеров, заполняя выгоревшую траву лета и теплые зимы грязной красной краской руды, грязным снегом, грязными дождями и водой реки Саксагань, целые десятилетия формировали промышленный пейзаж города, целиком уничтожив природный. И не только на поверхности, но и под землей, выбрав руду и ничем не заполнив подземные лабиринты, кроме табличек с информацией о том, что ходить по этим посадкам и балкам опасно.
В центре города я встречал несчастного старика, который крутился возле общепитовских пельменных. Говорили, что он служил у Махно. Было ли то или что-то другое правдой, послужившей причиной такой его старости, – неизвестно. В одной из пельменных столы были в рост человека. Он ждал, пока кто-нибудь оставит несколько пельменей или даже масляную поливку, потом быстро шел к тарелке, вынимал из кармана припасенный заранее хлеб и, вымазывая тарелку, наслаждался бесплатной едой. Часто от него несло дешевым вином, засохшие следы которого были видны возле рта, несло мочой. Как только появлялась уборщица, старик мигом убирался из помещения.
Кривой Рог для меня всегда был местом прощаний, даже когда я к нему привык, и потом, когда охладел, и даже когда возненавидел ненавистью местного жителя.
Уже на улице Мелешкина, в большом девятиэтажном доме с центральным и черными ходами, я стал настоящей футбольной знаменитостью двора со всеми причитающимися этому почетному званию привилегиями перед младшими и уважением старших пацанов. По телевидению я смотрел только футбольные матчи, покупал футбольные программки, ездил болеть за «Кривбасс» на стадион «Металлург» и мечтал о большом футболе (на самом деле удовлетворяясь пустырем напротив войсковой части). Пустырь оканчивался стихийными огородами, которые предприимчивые жители нашего микрорайона засаживали картофелем и овощами. Картошку осенью мы пекли на огне и принесенной из дома солью посыпали ее, треснутую надвое, ели желто-белую мякоть с черным пеплом, который оставался на руках и лицах. За огородами начинались балки и урочища, которые спускались к реке Саксагань. Сама река и ее берега своим цветом напоминали мне раствор марганца, который разводила для нас мама при признаках отравления. В реке, к удивлению, водилась мелкая рыбешка с красными плавниками и тысячи лягушачьих личинок. Местным развлечением среди моих ровесников было ловить их и потом, сидя на берегу, отрезать им головы лезвиями «Ленинград» или «Нева».